Плюмо написал ответную статью, где цитировал Дидро и Вольтера. Он также сообщил в ней, что любой желающий может лично осмотреть внутренние механизмы. Стоимость сей услуги – восемь ливров.
На осмотр пришли эксперты, академики и другие седобородые гении королевства, разозлившиеся на изобретение Клода. Статья, заказанная Академией, дала им возможность заподозрить обман. В итоге осаждаемый праздными щелкоперами Клод решил «удариться в бега». Мастер принял предложение отправиться с Турком в турне. Извозчику дали денег, чтобы он мог заказать лучшему краснодеревщику переделку «Люсиль». Теперь она с удобством размещала в своем салоне шесть человек: Клода, Маргариту, Агнес, Пьеро, Плюмо и извозчика. И конечно, седьмого: самого Турка, части которого путешествовали в мягких картонных коробках и покрытых сафьяном ящиках. Его стеклянные глаза, серебряные губы и гортань помещались в ларце, набитом пенькой. И только аббат не смог отправиться в путь. Он был так болен, что ему пришлось общаться с друзьями письменно. Клод переживал из-за разлуки в первые месяцы своего путешествия, но вскоре успех за рубежом притупил чувство вины.
Долгое время Турка выставляли в механической галерее Галлмайра в Мюнхене и в знаменитом зале физики в Вене. Компания колесила по всему континенту, пока окончательно не устроилась в Англии, стране, любезно принявшей французское изобретение. Всего через месяц после прибытия друзей в Лондон Клод и его «Говорящий Турецкий Джентльмен» заручились поддержкой и получили патентную грамоту от его величества короля. Турка выставили в кафе Дона Сальтеро в Челси.
Путешественники устроились в ближайшей гостинице и предались радостям английского гостеприимства. Агнес, завидуя автомату, однажды проглотила его язык, и поэтому пришлось отложить показ до тех пор, пока пищеварительные процессы в организме девочки не завершились. Язычок извлекли и водрузили на место. А так жизнь в Англии текла слишком медленно, в ней не было тех événements,[119]что потрясали бытие во Франции. Клод бы отказался от своей квартиры в Париже ради «сладкого существования на Альбионе», если б не аббат, чья подагра так разыгралась, что он даже не мог позаботиться о себе. Через десять месяцев путешествий по континенту и трех лет английского «сладкого существования» компания возвращалась в Париж. Они везли с собой Турка и солидное состояние в четырех валютах. Именно тогда встретились слава и судьба Клода.
Примитивная арифметика и зачаточные знания по французской истории – вот все, что нужно для простого открытия: Париж, в который Клод вернулся, был уже совсем не тем Парижем, из которого уезжал. Изменения обнаружились уже у ворот города, где гражданина Пейджа арестовали за государственную измену. Такое обвинение смутило Клода, ведь он вовсе не был знаком с какими-либо государственными деятелями. Политика не то чтобы ему опостылела, нет! Клод вообще никогда ею не интересовался. Во время своего путешествия он даже не задумывался о революционных событиях, происходивших в Париже и детально описанных в лондонских газетах. Кроме того, Клод полагал, что принадлежит к низшему социальному классу. Оказывается, он ошибался.
Клода заключили в Консьержери, самую худшую из всех тюрем Парижа. Ему даже не дали возможности повидаться с аббатом или попрощаться с семьей. В течение нескольких дней механик пытался отвлечься от грустных дум о страданиях своего бывшего учителя, хотя это наводило его на другие, не менее печальные мысли: о жене, дочери и о шаткости его собственного положения. Пока Плюмо и извозчик разузнавали о причинах заключения и возможностях освобождения друга, Клод томился в крошечном подвале вместе с наемным портным, которого обвинили в том, что тот срубил древо свободы, и хозяином таверны, продававшим кислое вино патриотам. Портной хныкал всю ночь, в то время как хозяин таверны, державшийся более стойко, скармливал хлебные крошки крысам. Когда же наконец Плюмо при помощи взяток пробрался в тюрьму и дополнительно заплатил еще двум алчным, якобы сочувствующим надзирателям, то ему удалось перевести Клода в комнату, расположенную рядом с величественными тюремными курантами, самыми старыми часами в городе. Тоненький луч света с набережной освещал новый приют изобретателя. Клод вспомнил, что мастерская Бреге, бежавшего в Швейцарию, находилась совсем рядом – вниз по улице.
Клод покинул Англию, будучи богатым человеком, однако все деньги пришлось потратить на то, чтобы оградить мастера от ужасов тюремного заключения. Плюмо порылся в книгах, свитках, часах и пришел к выводу, к которому Клод и сам мог прийти:
– Я понял, в чем тебя обвиняют. Ты будешь наказан за слова Турка! Обвинителем оказался Дефранж – бойкое перо, виновник нашего путешествия по континенту.
Через неделю ситуация усугубилась.
– Аббату не лучше, – сказал Плюмо. – Говорю прямо, он скоро умрет. Но мы не должны поддаваться соблазну – навестить его нельзя. Священники теперь стали преступниками, врагами государства. Встреча даже с бывшим, умирающим церковником может поставить под удар все.
– И что же мне делать? Без него, без моей семьи, без работы?! – В голосе Клода слышалось отчаяние.
– Мы отложим суд на такой дальний срок, на какой только сможем. Сейчас судьи не слишком милостивы к обвиняемым. Твои друзья – портной и хозяин таверны – были казнены согласно приговору революционного трибунала.
И вновь деньги потекли в карманы продажных надзирателей. Их было достаточно, чтобы Клод смог заняться огромным механизмом башенных часов. Только работая руками, механик мог забыть, хотя и ненадолго, о своих страданиях. Теперь он был заперт в плену у собственного воображения, подобно узнику на гравюре, что стояла в витрине «Глобуса» много лет назад.
В течение нескольких месяцев Плюмо удавалось спасать Клода от смертного приговора. Положение вещей оставляло желать лучшего: либо оправдание, либо смерть. Во время этого мучительного ожидания скончался аббат. Плюмо рассказал Клоду о завещании Оже:
– Он пожелал покоиться в склепе, но чтобы при этом его прах был заключен в песочные часы. К сожалению, суматоха, которая сейчас царит в стране, не позволяет нам выполнить его волю. Кроме того, Пьеро говорит, что толченые кости, возможно, окажутся слишком грубыми и не смогут правильно отмерять время.
На кладбищах также царил хаос, а потому Жан-Батист-Пьер-Роберт Оже, аббат, кавалер королевского ордена Слонов, бывший граф Турнейский, был похоронен без всяких церемоний, в безымянной могиле за пределами города. Только через несколько лет на Пер-Лашез появился памятник с эпитафией «На поиски знаний!» и раковиной наутилуса, вырезанной под годами жизни.
Клод не принял смерть аббата бесстрастно. Хотя мысли, беспорядочно метавшиеся в его голове долгими бессонными ночами, сгладили тихое горе, напоминавшее то, что он испытывал, потеряв мать и сестер. Когда прекрасным июньским днем изобретателя привели в суд, Клод был не в состоянии защищаться. Он утомился и ослабел, сражаясь с демонами прошлого и страдая от ужасов тюрьмы. Глубокая рана пересекала лицо механика – она появилась, когда он бился головой о стены камеры.
