Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
– У вас делают такие анализы?
Девушка с живыми любопытными глазами повертела клочок в руках.
– Ну, конечно, это же интрогенное сепарирование. А вы…
– Где лаборатория?
– Простите, а…
– Спасибо, я найду, – бросил Сенин и торопливо зашагал к лифту: он и сам увидел указатель «Лаборатория интрогенного разделения».
В лаборатории он застал молодого человека с усталым лицом, который сидел, подперев щеку рукой, и уныло глядел в монитор.
– Мне нужно сделать точно такой же анализ, – объявил Сенин, показав распечатку. Затем достал конверт с соской. – Вот образец.
– В каком смысле? – искренне удивился лаборант. – Вы кто? Мы не выполняем заказы частных лиц.
– Если нужно, я заплачу, сколько требуется.
– Вы не понимаете. Мы принимаем материал на анализ только по специальному направлению. И такого направления у вас, смею думать, быть просто не может.
– У меня нет никакого направления. – Сенин пытался быть спокойным и убедительным. – Но мне срочно нужен этот анализ. Поймите, это чрезвычайная ситуация.
– Но почему вы пришли с образцом, а не ваш врач?
– Мой врач тут ни при чем. Ситуация связана с закрытым правительственным проектом. – В этот момент Сенин очень понадеялся на свою форму. – Неожиданно открылись обстоятельства, которых никто не ожидал. Срочно нужен результат.
Лаборант был растерян.
– Странно. Почему тогда вы пришли к нам, а не в соответствующее ведомство? И кстати, документы…
– Потому что мне некогда действовать через ведомства. – Потеряв терпение, Сенин начал повышать тон. – Просто вы оказались ближе всех!
– Но как мне проверить ваши полномочия? – не унимался лаборант.
– К черту полномочия! Просто поверьте моему слову – слову капитана полиции. Не будьте тупоголовым идиотом, из-за вашего упрямства кто-то может ответить жизнью!
«Ну, я и врать здоров…» – подивился Сенин. С огромным облегчением он заметил, что парень, кажется, начал сдаваться. Возможно, просто испугался слов «кто-то может ответить». Ответственности боятся все.
– Ну… – Лаборант нерешительно протянул руку к кассете, в которой выстроились в строй не меньше сотни пробирок. – Давайте ваш образец. Посмотрим, что там такое. Но я должен буду сообщить…
– Да сообщай, родной, сообщай, куда хочешь! Только дело сделай.
– Да, я сделаю. Только, знаете, подождите в коридоре. Здесь вам не положено находиться…
Спор с лаборантом немного растормошил Сенина. Но, оказавшись один в коридоре, он снова погрузился в какую-то вязкую пучину, состоящую из обрывков старых нехороших чувств. Сразу сдавило грудь, навалилась депрессия.
«И что теперь? – думал он. – Что, если пацан окажется „мочалкиным“ выродком? Что с ним делать прикажете? Сообщать в „Русский космос“, в правительство?»
Перед глазами быстро нарисовалась картина: в доме появляются чужие люди, кладут мальчонку в какой-нибудь чертов контейнер и увозят. Если ему позволят жить, то только на Евгении, в карантинной зоне. В вечной мерзлоте, где маленький человечек не выживет. Элиза, конечно, полетит с ним. Вместо солнечного земного рая в уютном домике – проклятая обмороженная планета, где Сенина еще помнят. И помнят не самым лучшим образом. Да и сам Сенин ничего не забыл, а это будет еще похуже…
«Не хочу, – думал он, мучительно кусая губы. – Не дам ей жить рядом с собой. Когда же эта проклятая грибница оставит меня в покое? Ну, сколько же можно жрать меня живьем?!»
И снова ему мерещились клочки живой паутины в углах. И опять возвращалось омерзение, от которого он успел отвыкнуть.
«Как там Элиз говорила: личиком в подушку. Три минуты, и конец. Господи, что ж я делаю, о чем думаю… А что мне еще делать? Я лучше сам жить не буду, чем позволю этой мерзости здесь плодиться. И нечего тут раздумывать… Значит, судьба у меня такая».
Открылась дверь, показался лаборант со свежей распечаткой. Сенин ощутил, как его сердце куда-то рухнуло.
– Вот… – растерянно сказал парень. – Ничего особенного не вижу.
Сенин схватил листок. Лаборант заметил, что у него трясутся руки, и на лице юноши мелькнул почти испуг.
Первым желанием было немедленно впиться глазами в мелкие цифры, увидеть, сравнить… Но Сенин сдержался. Он не знал, что с ним будет, если окажется, что числа совпадают. Лучше в этот момент быть одному.
Он скомканно поблагодарил лаборанта и быстро пошел по коридору. Тот что-то крикнул вслед, но Сенин не реагировал. Он жил сейчас только одной мыслью.
Он сел в машину, несколько раз глубоко вдохнул. «Вот теперь можно», – мысленно сказал он себе.
И только тогда поднес распечатку к глазам. Нашел таблицу, похожую на штрих-код, просмотрел цифры. Потом еще раз. И еще раз.
– Так, – сказал он вслух. – Так, значит. Всё ясно…
После этого включил двигатель и вырулил на шоссе.
Через полчаса он был дома. Тихо открыв дверь, поднялся в детскую комнату. Элиз была здесь, она играла с ребенком.
– Примчался, – сказала она. – Сумасшедший. Побудь здесь, мне на кухню надо.
– Очень хорошо, – сказал Сенин, оставшись наедине с малышом.
Тот смотрел на него внимательными черными глазами.
– Ты уж прости меня, – сказал Сенин, опускаясь на колени перед кроваткой. – Прости, крошка. Представляешь, полчаса назад папка тебя чуть ли не убить хотел. За что тебя убивать? Ты же просто ребенок. Мой ребенок. Мой сын. Мой, а не его. Всё, что он сделал, – мое. По праву, а не по наследству, понимаешь? Ничего ты не понимаешь…
В комнату заглянула Элиз. Улыбнулась и тихо закрыла дверь, решив, что муж наконец-то осознал себя отцом.
– А знаешь, у меня ведь для тебя даже наследство есть, – продолжал Сенин, вспомнив про ящик с камнями шанко. – От тезки тебе досталось. Вся его жизнь будет у тебя в руках, представляешь? Ты только сбереги, а еще лучше, продолжи…
Он говорил и говорил: фантазировал, мечтал, строил планы на долгие годы вперед. И с каждой минутой всё яснее понимал: именно в этом малыше останется всё лучшее, что было в его собственной жизни. Именно этот малыш осуществит мечты, до которых так и не добрался сам Сенин. И только ему будет передано всё сокровенное, всё то, что хотел присвоить другой человек, очень похожий на Сенина, но совершенно другой.
А был ли этот другой? Или он только приснился? Может, это был сам Сенин, отраженный в зеркале собственных противоречий? Ему хотелось бы думать, что так и есть – не было никакого двойника, не было врага, знающего о тебе абсолютно всё и поэтому бьющего особенно больно. Не было страха и не было горя. Не ломались крылья и не обрывалось дыхание…
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
