– Нет, – покачала она головой. – Иначе было бы profundissima. Надо вспомнить из местной географии что-то глубокое недалеко от чего-то известного.
– Это же не составит сложностей? – спросил Генподрядчик.
– Эдгар, будь любезен, подай атлас, – обратилась она к барракуде, а все следили за ее раздумьями.
– Координаты бы, – вздохнул Генподрядчик.
– Приходится довольствоваться тем, что есть, – заметил сантехник, незаметно препроводивший своего лангуста, похожего на пораженный гранатой почтовый ящик, под стол Трафальгарскому Триумфу, чья благодарность тотчас выразилась протяжным урчаньем. – Что-то глубокое тоже не на каждом шагу валяется. А в женском роде так и вовсе.
– Я вижу три подходящих случая, – наконец вымолвила она, подняв глаза от карты. – Во-первых, недалеко от развалин Атлантиды, где есть глубокая расселина, известная как Панцирная Сетка.
– Ну, так вперед, – сказал Ясновид, поднимаясь из-за стола.
– Ешь пока, – сказала она. – Есть сомнения. Там места оживленные, ярмарочный тракт. Был бы Стол там, давно бы уже нашли. К тому же Репарат скорее написал бы hiatus profundissimi.
– Какие еще варианты? – спросил Генподрядчик.
– Во-вторых, – продолжила она, – в противоположном направлении от тех же развалин стоит затонувшая гидрографическая библиотека. До пятнадцати тысяч томов, никак не доберемся инвентаризировать.
– Военное время, – заметил Эдгар. – Все руки заняты.
– Тот, кто ради необходимого жертвует излишним, – надменно сказала барабулька, – рискует остаться без необходимого.
– Элли, мы уже дебатировали этот вопрос, – холодно заметила владычица, и барабулька смолкла.
– А что здесь глубочайшего? – спросил сантехник.
– Это стиль океанских исследователей, – пожала плечами владычица. – Надо к нему привыкнуть. Репарат вполне мог написать: «недалеко от столицы, там, где находится хранилище глубочайшей учености».
– Gazofilacia eruditionis profundissimae, – сказал Эдгар. – Вполне в его стиле. Я читал его бортовой журнал, в «Ривиста деи баратри» за прошлый год. Вы читали? – любезно адресовался он к одернутой барабульке.
– И чем плоха эта версия? – спросил Ясновид.
– Да в общем-то, ничем, – отвечала владычица. – Выглядит вполне правдоподобной.
– Чего же медлим? – спросил он. – Я поел уже, спасибо, все было очень вкусно, можем собираться.
– Погоди. Есть еще в-третьих.
– Хотелось бы ознакомиться, – сказал сантехник. – Прежде чем делать окончательные решения.
– Близ затонувшего галиона «Сан Эстебан», – начала она, – широко известного в молодежных кругах как место готического досуга…
– День рыбака там празднуют, – не утерпела барабулька Элли.
– …есть такое легендарное место пищевкусового туризма, как Женско-виноградная посадка Мухлемуза.
– Чего-чего посадка? – спросили обедающие.
– Это была такая влиятельная организация, – сказала она. – На заре гендерных движений. Аббревиатура от «Муж Хлестал Меня Узорчатым». Боролись, чтоб не хлестал.
– И как? – спросили все. – Не хлещет?
– Ну, конечно, легче стало с этим, – сказала она. – Хотя сразу сказался дефицит методов.
– Вот не надо разбрасываться тем, что успело себя зарекомендовать, – хмуро сказал единорог.
– Производились акции, – рассказывала владычица. – Мелом рисовали на асфальте. Много всего предпринималось. И, в частности, открыли эту посадку. В торжественной, но теплой обстановке.
– Я говорил речь, – с самодовольством вспомнил Эдгар. – «Без Вакха скучает Венера».
– За ней следили некоторое время, как за символом, – продолжила владычица. – Разбили даже из нее лабиринт. После продолжительных блужданий, как систематических, так и нет, он неизменно выводил к храму Равноправия.
– Эгалите, – сказал Эдгар. – Из моржового клыка строили. Для одной колокольни сто моржей обездолили, исключительно яркая архитектура.
– Потом посадка разрослась, и лабиринт стал местами непроходимым.
– Просто лесок, – уточнил Эдгар.
– Те, кто туда ездит, впадают в глубочайшее опьянение…
– Ebrietati profundissimae subditi, – с готовностью подсказал Эдгар.
Единорог, слушавший с чрезвычайным интересом, попросил уточнить, что именно этот лесок виноградных женщин собой представляет. «Этого и не опишешь, – сказала владычица. – Лучше самому увидеть». Он кивнул и занялся заливным.
– Так, может быть, там? – спросил Ясновид.
– Может быть, – кивнула она. – Там нехоженых мест много кругом. Там ведь люди окрестностей не изучают.
– Что же выбрать? – спросил сантехник. – Библиотеку или женский лес?
– По новым сведениям дозоров, – сказала владычица, – Торн с войском сменил направление и, сколько можно полагать, идет в сторону библиотеки. Возможно, он тоже получил известия о находке Репарата. Потому мне кажется предпочтительней отправиться туда.
– Давайте до конца дочитаем, – сказал Ясновид.
– Ну, дальше все понятно, – заметила владычица, глядя в листы. – Скорейшим образом значит, что он ждет нашего прибытия, обещая сделать все, что в его силах, для охраны стола.
– В латинском варианте эта мысль как-то осторожнее выражена, – заметил Генподрядчик. – «По мере возможности». Складывается ощущение, что душу за стол он не положит.
– Было бы странным этого требовать, – сказала владычица. – На этом он прощается. Позвольте мне прочесть письмо целиком, как мы его поняли.
«Благоверному и препрославленному, великому и разумному, мудрому, и справедливому, и милосердому владыке морей, первому в царях царю, обдержащему Атлантическое царство и иных многих областей держателю и государю, всея Белыя, Красныя, Карския и Лаптевых пучины обладателю и повелителю, могущему пастырю китов, покоренным милостивому пощадителю, Бермудского и прочих треугольников искусному начертателю, Саргассова вертограда насадителю и рачителю, Левиафана пучинного всевластному преогорчителю, и прочая, недостойный его милости флотоводец Репарат». Это титул, – пояснила она, – так положено. «Повергаю к Вашим стопам радостную весть о том, что я нашел небезызвестный (the) стол. Истомленный долгими странствиями, подарившими мне, однако, знание многих городов и обычаев, я напоследок обнаружил его недалеко от города атлантов, примерно в пятнадцати кабельтовых на северо-восток, близ того вместилища глубочайшей мудрости, которое, к глубокому прискорбию, до сей поры не познало радостей инвентаризации…»
Тут неожиданно запротестовал единорог, заявивший, что по данному пункту отнюдь не достигнут консенсус и что некоторым вариант с плантациями представляется во всех отношениях предпочтительнее.
