мужиков в обитель пускает.
Они сели на лавки за столом, но почти не притронулись к еде. Первым заговорил Халкидоний.
– Беда, мать игуменья! Сын твой Конрад и князь пражский Бржетислав рассорились, войну друг другу объявили, рати совокупляют.
Как ни готовилась Предслава к тому, что придётся выслушать что-то весьма неприятное, но от неожиданности не выдержала и испуганно вскрикнула.
– О Господи! – Она троекратно перекрестилась. – Да что ж это?! Что за напасти такие?!
В разговор вступил Иржи.
– Князь Бржетислав, матушка, указ выпустил, с печатью, что отныне в Чехии власть вышняя от отца к сыну будет передаваться, – пояснил он. – Ну а князю Конраду, ясно дело, сие не по нраву пришлось. Вот и поднял он супротив Бржетислава меч.
– Тут, светлая госпожа, пан Лопата воду мутит, – добавил Халкидоний. – Были у него под Прагой бенефиции, то есть сёла, которые ему покойный твой супруг в награду за службу передал. А Бржетислав эти владения решил обратно в княжеский домен взять.
– Вот и подбил Лопата вместе с сыном своим Штепаном князя Конрада на рать, – вздохнул Иржи.
Предслава некоторое время молчала, потупив взор. На столе догорала тонкая свеча. Келья погружалась во мрак. Но вот игуменья решительно вскинула вверх голову и поднялась с лавки.
– Что ж. Правильно вы створили, приехав ко мне. Тотчас я возок закладывать велю. Помчу в Оломоуц. Отговорю Конрада от войны… ежели сумею, – добавила она.
…Казалось, ничего не изменилось в Оломоуцком замке с той поры, когда она жила здесь вместе с сыновьями. Только стражи на лестницах и в переходах заметно прибавилось. Всюду гремело железо, слышался звон оружия, где-то поблизости ржали кони. Готовилась рать – это Предслава замечала на каждом шагу.
Она не вошла – ворвалась в сыновнюю палату. Конрад как раз держал совет с тремя ближними панами. При виде матери он вскочил с кресла и замер, застыл от неожиданности.
Паны поклонились ей в пояс и быстренько поспешили за двери.
– Что творишь?! – В серо-голубых очах Предславы полыхал гнев.
Конрад нахмурился, зашагал по палате, выкрикнул резко, размахивая руками:
– А что Бржетислав творит?! Али не ведаешь?! Объявил Чехию своим наследием. Выходит, я теперь – никто и никоих прав на богемскую корону не имею! У верных моих панов волости отбирает – это как?! Доколе терпеть?! Проучу сего Бржетислава крепко!
– И что?! У Бржетислава сил немало! Вот и будете тузить друг дружку, немецкому крулю на потеху! – возмутилась Предслава. – О себе ты помышляешь, а о державе, видно, и не мыслишь! Да какой ты князь после сего! Не князь вовсе – так, князёк какой-то там мелкий! Равно как и Бржетислав твой! Немцы вдругорядь вас поодиночке, яко клопов, передавят! А сколь людей простых, седляков да отроков головы в вашей сваре сложат – о том ты подумал?! А сколько воинов добрых зазря сгубите вы?! Петухи горластые!
Выговорила Предслава гневные эти слова и опустилась медленно на скамью. Посмотрела на молчаливо вышагивающего по палате Конрада, тихо добавила:
– Тебе надо потерпеть. Грамоты Бржетиславовы – ничто! Важны не они, важно мненье земли. Панов, владык и даже седляков. Никакой устав, никакая грамота не будет иметь силы, если на твоей стороне не будет земля. Запомни то, сын. А покуда… Я еду в Прагу. Меня Бржетислав не тронет. Я вас помирю. Но токмо если ты распустишь собранную рать. И не слушай пана Лопату.
Конрад долго молчал. Наконец он остановился перед матерью, сокрушённо вздохнул и едва слышно пробормотал:
– Хорошо. Пусть будет так.
…Снова нёсся по раскисшей от дождей дороге крытый Предславин возок. Она спешила творить мир. В Праге её ждала нелёгкая толковня с племянником.
Глава 79
Как ни странно, пражский владетель легко согласился пойти на мировую с двоюродником. Хмуро, со вниманием выслушал он доводы вдовой королевы. Спросил, исподлобья сверля Предславу глазами-буравчиками:
– А Конрад желает мира? Если да, я готов с ним примириться. Ты права, не время нам воевать. Немцы заставили меня оставить Польшу. Ляхи заплатили Чехии пятьсот марок серебром и тридцать золотых. Среди этих денег есть и твои с Конрадом, госпожа. Ничем не хочу я вас обидеть. Нынче настала нелёгкая пора. Нам пришлось заплатить немцам прежнюю дань с недоимками. Да, под Билином и Домажлице мы победили, но наши потери оказались столь велики, что мы вынуждены были заключить с королём Генрихом мир на прежних условиях. И мне совсем не нужна свара с твоим сыном.
– Верни бенефиции пану Лопате. Боюсь, он станет подговаривать Конрада к войне. Не теперь, так после. Прошу тебя, князь! Пресеки котору на корню, не дай ей разрастись!
Бржетислав недовольно прикусил длинный ус. Видно было, что ему вовсе не хотелось возвращать Лопате его волости. Но, видя твёрдость и упрямо поджатые уста Предславы, он скрепя сердце согласился пойти и на это. Про грамоту же о престолонаследии и вдовая королева, и пражский властитель смолчали. Оба они понимали: час разрубить этот тугой гордиев узел покуда не настал.
Довольная воротилась Предслава в Оломоуц. Она принесла в Богемию мир и предотвратила готовящееся кровопролитие. На душе у неё было светло и радостно. А тут ещё и слабое неяркое зимнее солнце прорвало пелену мрачных туч и согрело землю своим теплом. Луч ласково упал на лицо вдовой королевы, она улыбнулась этому лучу и самой жизни, в которой обрела она всё, что хотела, – и любовь, и радость, и покой.
Конрад выехал встречать мать за ворота замка. Рядом с ним важно гарцевал на резвом аргамаке старый Айтонь. Следом за молодым князем тянулась пышная свита панов и владык. А по обе стороны широкого шляха собралась шумная весёлая толпа простых моравских крестьян – пахарей, бортников, скотоводов. Вверх летели подброшенные шапки, отовсюду до ушей Предславы доносились приветствия.
– Вот она, матушка наша!
– Миротворица!
– Мудрая и добрая госпожа наша София!
– Помирила-таки братьев-князей!
– Сыскала слова нужные!
– Игуменья добрая! Дай Бог здоровья тебе и чадам твоим!
Немного ошарашенная, оторопевшая, Предслава, сходя со ступенек возка, глуповато улыбалась и махала рукой людям в ответ. Спешившийся Конрад преклонил перед ней колено. За ним следом рухнули прямо в снег вельможные паны, а затем и все стоящие обочь дороги люди.
– Встань, сын! Негоже, – чуть не силой заставила Предслава Конрада подняться. – И вы вставайте! – крикнула она. – Радуйтесь, веселитесь, а на колени не предо мной падайте – пред Господом. Он защитил землю Чешскую от рати братоубивственной!
Дождавшись, когда все послушно встали с колен, она пешком пошла к городским вратам. Долгая процессия потянулась за ней
