Но сейчас я устала и не хочу тебе помогать.
— Это хамство, между прочим! Ведешь себя, как коронованная! Бери палку и помогай.
— Придержи язык и убирай молча, — негромко, но властно ответила Клима, а ее черные глаза нехорошо полыхнули.
— Кто там опять ссорится? — жизнерадостно донеслось из-за кустов.
Вслед за голосом на поляне объявился и сам Тенька с полным котелком воды.
— Никто, — проворчала бывшая благородная госпожа и заработала палкой с особенным ожесточением, мрачно представляя на месте каждой поганочной шляпки Климину голову.
— Давай помогу, — колдун легко выдернул из бурелома еще одну палку и тоже занялся уничтожением поганок, при этом успевая рассказывать: — Там неподалеку река. Широкая довольно, как бы не Сильфука. Или просто какой-то из основных притоков Принамки. Красивая, розовая такая в тон небу, но берега сильно заросли. Насилу к воде подобрался!
Вернулся Гера с охапкой хвороста, принялся складывать костер. Ристинка, справившаяся с поганками, в изнеможении присела на расчищенное место, а неугомонный Тенька полез исследовать бурелом. Там и тут раздавался резкий в густой лесной тишине хруст ломаемых ненароком веток-гнилушек.
— Вот же охота пачкаться, — брезгливо передернула плечами Ристинка.
— Не так уж тут и грязно! — отозвался Тенька откуда-то из недр бурелома. — Только поганок много и все какой-то зеленью склизкой поросло. Ого-го! Да здесь целый валун! Интересненькая находка!
Колдун возник над особо густым нагромождением веток. С первого взгляда могло показаться, что Тенька чудесным образом парит в воздухе или балансирует на паре тоненьких прутиков. Но если присмотреться, было видно: юноша стоит на чем-то твердом и плотном, крепко завязшем в буреломе.
— Слезь, это плохой камень, — буркнула Клима, не глядя.
— Плохой? — удивился Тенька. — А почему? Вполне себе прочный, ровный даже.
Для верности даже подпрыгнул пару раз.
— Не знаю. Просто плохой. Мерзкий. Его надо разрушить.
— Интересненько получается! Ну-ка, а что ты еще чувствуешь?
— Ничего. Мне не нравится это место, а валун — в особенности. Слезь с этой пакости, она вся в крови.
— Почему в крови? — это уже заинтересовался Гера.
— Да не знаю я, — отмахнулась обда. — Захотелось так сказать. Так правильно говорить.
— Интересненько это ты говоришь! Гера, помоги-ка мне расчистить камень, уверен, оно того стоит.
Но "правая рука" сначала закончил разводить костер, а уж потом присоединился к товарищу. Пока они очищали огромный, почти с тяжеловик размером, валун от веток, склизкого мха и поганок, успело окончательно стемнеть. Поэтому для дальнейшего исследования "интересненькой" находки пришлось запалить сделанный тут же факел.
По форме камень напоминал прибрежную гальку: чуть сплюснутый сверху, округлый по бокам, довольно гладкий, хотя местами порыхлевший от времени. Было видно, что валун когда-то тщательно полировали, но теперь от этой полировки остались одни воспоминания. От центра верхушки к краям расходился десяток выбитых в камне желобков, каждый примерно с два пальца толщиной. Вдоль желобков тянулись ни то надписи на непонятном языке, ни то какие-то заковыристые рисунки: схематичные человечки в разных позах, вполне узнаваемые контуры кленовых листьев и, наиболее часто повторяющиеся — длинные волнистые линии с отростками, напоминающие рогатых многоножек.
— Интересненько это они придумали… — задумчиво пробормотал Тенька, утыкаясь в надписи почти носом. — Вот бы перерисовать…
— Не смей! — рявкнула Клима.
Все это время она сидела неподалеку от костра, а теперь встала и тоже подошла к валуну. Лицо обды искажала такая лютая ненависть, что оба юноши попятились. Но гнев был направлен не на них: Клима вперилась в камень так, словно он был ее злейшим кровным врагом. Девушку трясло от ярости.
— Да что с тобой? — не на шутку разволновался Гера.
— Тенька, немедленно уничтожь эту дрянь, — прошипела Клима. — Ты говорил, что умеешь крошить камень, раскроши его, а прах развей по ветру! Чтобы даже тени этой сволочи не было в моей стране!
— Обда стукнулась об тучу, — вполголоса прокомментировала Ристинка, но встревать не стала.
— При чем тут страна? — недоумевал Гера. — Ты можешь объяснить?
— Нет! — Клима едва ли не бесновалась. — Уничтожь, разбей, ненавижу, ненавижу!
Она изо всех сил саданула по камню кулаком, разбила костяшки в кровь, но даже не заметила этого. Черные глаза обды метали молнии. Тенька еще раз обошел с факелом вокруг валуна, задумчиво поскреб ногтем по желобку. Прищурился.
— Тут какие-то интересненькие примеси, не могу понять… — взгляд колдуна упал на капельку Климиной крови, оставшейся на камне. — …И они идентичны… Ребята, интересненькая новость: по этим желобкам когда-то текла человеческая кровь!
— Жертвенник? — переспросил Гера. — Кому? Для чего?
— Эти интересненькие мохнатые загогулины и реакция Климы наталкивают меня на вывод, что здесь когда-то было капище приверженцев культа крокозябры. Кровавого и беззаконного.
— Чего-чего? — разинул рот Гера. — Крокозябрам поклонялись?
— Еще как! — заверил Тенька. — Многие тысячи лет назад, до обд. Вы что, никогда не слышали об этом? Даже Клима?
— Я знала, что когда-то крокозябр в лесах водилось много, и их почитали, — Клима с большим трудом держала себя в руках.
— Не то слово! — кивнул Тенька. — Культ крокозябры был одним из самых распространенных в Принамкском крае, да и на Холмах немного. Им приносили множество жертв, в основном человеческих. Но и сильфам тоже, говорят, пускали кровь в угоду крокозябрам.
— Они ж развеиваются, какая с них кровь? — заинтересовалась Ристинка.
— Сперва выпускали по капле, а потом добивали, — пояснил Тенька. — Ну, вы даете. Таких вещей не знаете! Потом высшие силы ниспослали Принамкскому краю обду с ее даром. И обда этот культ истребила. То ли конкуренции не хотела — все же культ крокозябры враждебен и противен культу высших сил, то ли они ей чем-то лично досадили.
— И то, и другое, — пробормотала Клима. — А кто спросит, откуда я это знаю — убью! Тенька, уничтожь камень!
— Да ты что! Он, наверное, последний на весь Принамкский край остался! Это же реликвия! Память предков. Его нельзя трогать. Лучше обнести заборчиком и изучать.
— Ты уничтожишь этот камень, — сквозь зубы приказала обда. — Принамкскому краю не нужна такая реликвия. Я желаю, чтобы от культа крокозябры не осталось даже памяти людской. Прахом, прахом все! Слышишь, Тенька? Прахом!
— Ладно, — нехотя сдался колдун. — Отойдите все. Сейчас определю набор веществ, степень ветхости разложу на модуль устойчивости, распределю вектора переменных…
Бормотание из опечаленного стало деловитым: вед полностью ушел в себя и любимое дело.
— А где сильфида? — вдруг вспомнил Гера. — Она ушла за грибами еще раньше меня. Темно совсем, не заблудилась ли?
Клима, все еще полыхая взглядом, плюхнулась на землю у костра и протянула руки к пламени, согревая пальцы.
— Вот иди и поищи.
— Понял, инициатива наказуема, — фыркнул Гера и уже собрался отправляться на поиски, как из чащи донесся истошный
