ледяной взгляд. Больше бывшая благородная госпожа лишних звуков себе не позволяла.
Для Теньки весь этот стратегически важный разговор сливался в бесконечное иностранное "фля-фа-фа". Поэтому вед лежал на спине, жуя ломоть хлеба, и смотрел в полуденное небо. Погода в этот день задалась совершенно чудесная, ни облачка. Тенька любил вглядываться в сияющую чистоту голубого купола. Юноша представлял, что это такой огромный лист бумаги, на который можно нанести прямо из головы все витающие в сознании расчеты, чертежи и вычисления, притом вертеть их так и эдак одной лишь силой мысли, менять местами, конструировать из мысленных линий целые города, населенные цифровыми обитателями. Иногда, глядя на небо, колдун придумывал такое, что, перенося все это на обыкновенную бумагу, только диву давался.
Другое дело, звездное небо. На нем не порисуешь. Это бесконечный лист, который уже заполнил кто-то прежде. Кто-то бесконечно великий, надо полагать. Звездное небо подлежало кропотливому изучению через третий глаз, а результаты заносились в таблицы и графики. За несколько лет наблюдений Тенька пришел к совершенно ошеломительному для себя выводу, что все в звездных просторах подвержено какой-то определенной закономерности, и если эту закономерность вычислить и сопоставить с земной, то откроются поистине безграничные, как то небо, возможности. В частности, станут реальны путешествия в иные миры через водяное зеркало. Тенька верил, что однажды в зеркале отразится не его собственное лицо, и даже не иноземный пейзаж, а нечто абсолютно нездешнее, захватывающее. И на такое не жалко было положить целую жизнь!
Словом, нет ничего удивительного в том, что мечтательно изучающий небо колдун первым разглядел в голубых высотах несколько крошечных букашек, в которых наметанный глаз без труда различил досколетчиков. А если учесть, что летели они со стороны Института…
— Похоже, нас разыскивают с воздуха, — сообщил вед, запихивая за щеку остатки хлебной корочки.
Все тут же подняли головы.
— Быстро в тяжеловик, — скомандовал Гера.
— Не успеем, нас уже должны были заметить, — возразила Клима. — Хватаем пожитки, и в лес. Тяжеловик бросим здесь. Нас по его следам вмиг отыщут, а пешком есть шанс оторваться, лес густой, с воздуха не обыскать. Ну, чего застыли? Бегом!
Гера и Тенька взвалили на плечи мешки с вещами, Ристинке доверили врачевательскую сумку, свой узел Клима потащила сама. Дарьянэ осталась без пожитков.
— Дайте что-нибудь и мне! Я тоже могу таскать тяжести!
— Ага, а пока мы будем перетряхивать и заново распределять вещи, нас поймают и отвезут обратно в Институт, — съязвила Ристинка. Потом всучила сильфиде лекарскую сумку: — Держите, раз так хочется.
…Когда на опушку рядом с брошенным тяжеловиком опустились скверные казенные доски преследователей, кругом уже не было ни души.
— Надо вызывать подкрепление и прочесывать лес, — сквозь зубы сказала наставница дипломатических искусств, с сожалением убирая ортону: стрелять оказалось не в кого.
— Гиблая затея, — поморщилась наставница полетов. — Пока мы известим, и пока это подкрепление соберется, они куда угодно уйти успеют.
— Вот и будем перехватывать их ближе к концу пути, — решил "коллега" Дарьянэ из орденской разведки. — Одно из двух: либо эти беглецы пойдут в Сильфийские Холмы, либо к ведам. Второе кажется мне более вероятным, хотя им могло взбрести в голову проводить нашу сильфиду. На землях Ордена обда в любом случае не останется, отныне она здесь вне закона.
— А ты считаешь, они не могут разделиться? — уточнила наставница дипломатических искусств.
— Считаю, нет. Сильфида трусовата, она ни за что не согласится путешествовать в одиночку.
Наставнице полетов очень хотелось спросить, зачем вообще понадобилось брать в плен посла дружественной державы, но она благоразумно молчала. Секретность. Притом такая, что даже не знает никто. Хотя, что-то подсказывало ей: скоро узнают. Этой ночью Клима произвела огромное впечатление. Пожалуй, народ Принамкского края скоро и впрямь вспомнит, что такое настоящая обда.
* * *
Если на опушке припекало, то в чаще царила приятная прохлада. Шумели седые от времени осины. В постоянной тени вековечных дубов рос мох, пахло прелой листвой и грибами. Величавое спокойствие чащи совершенно не вязалось с той спешкой, которую позволяли себе ее невольные гости.
Вела Клима, на одной интуиции. Она шла почти с закрытыми глазами, ухитряясь при этом не спотыкаться о кочки и сучья бурелома, не проваливаться в канавки со стылой водой и сохранять настолько невозмутимый вид, что можно было подумать, будто этот лес тоже присягнул ей на крови и никаких опасностей для своей повелительницы не таит. Тенька доверял Климиному чутью, но в отличие от слепо идущего след в след с обдой Геры, предпочитал все же не расслабляться и запоминать дорогу. Мало ли.
Ристинка шла без восторга, просто потому, что больше ей некуда было идти. Дарьянэ, разинув рот, вертела головой по сторонам и чаще людей запиналась о кочки и проваливалась в ямки. Лес — воплощение высших сил Земли и Воды, а они к сильфам суровы.
Когда редкие нити солнечных лучей, пробивающиеся сквозь зеленый потолок чащобы, поблекли и порыжели, беглецы выбрели на крохотную полянку, заваленную неприятным на вид буреломом и заросшую мелкими синеватыми поганками.
— Все, надо делать привал, — объявил Гера.
Общественность согласно завздыхала. Но не Клима.
— Мне не нравится эта поляна, пройдем еще.
— Почему не нравится? Удобно, тихо, хвороста полно, какой-то водоем неподалеку, судя по признакам.
— Не нравится, и все, — отрезала Клима хмуро. Она тоже устала, хотя не подавала виду. — Чувствую.
— Это смертельная опасность или так себе? — уточнил Тенька.
Обда задумалась. Таких вопросов, притом совершенно всерьез, ей еще не задавали.
— Просто мерзко здесь. Мне не нравится.
— В таком случае, остаемся, — подытожил колдун. — Я согласен на любое нехорошее место, если только это не грозит нам смертью поутру.
— Как хотите, — буркнула Клима, присаживаясь как можно дальше от бурелома, на единственное свободное от поганок место. — Я вас предупредила, не ропщите потом.
— Мы стали бы роптать, заставь ты нас двигаться дальше, — высказал Гера общую мысль.
Обда только пожала плечами. Она чуяла, что очередная ссора может обернуться куда более скверными последствиями, нежели привал на нехорошем месте, и лишь поэтому сейчас согласилась на уступку.
Ристинка, орудуя ногами и палкой, очищала место будущего ночлега от поганок, Тенька отправился за водой, Гера — за хворостом, Дарьянэ послали по грибы и ягоды: что найдет. И только Клима сидела на месте и никакой общественно-полезной работой не занималась. Проще говоря, бездельничала.
— Хоть бы помогла мне, — укорила Ристинка сухо.
— Ты и так справляешься, — снисходительно бросила обда.
— Но с тобой у меня получится в два раза быстрее! Кто говорил, что наша сила в единстве?
— Хорошо, что ты помнишь мои речи.
