чему-нибудь, и буду я ледяные стрелы во врагов пускать… Подожди, а как же травница-отравница? Инна Валерьевна говорила, что ее «привороты-отвороты» здоровью моему угрожают… Ты что, меня спас?»
«— А то! — гордо выпятил грудь вперед ворчливый Гном. — Щит ледяной поставил, толечко по рукам-ногам немножко задело».
«— Ничего себе немножко! — возмутилась Кира. — Ломало и крутило так, что я чуть концы не отдала, потом целый день руки-ноги, как не свои были».
«— Дура ты, неблагодарная! — беззлобно махнул рукой Гном. — Зато сердце и внутренности целыми остались — собирай тебя потом по кусочкам».
«— Прости, пожалуйста, — искренне раскаялась Кира. — Прости. Я и, правда, дура неблагодарная. Согласна, ты у нас герой! Самый геройский герой!»
С середины пути Кира позвонила Павлу, потом Дмитрию Викторовичу — оба сказали «не мешай, мы заняты», но по- разному, и она поехала на конюшню.
Тренировка была довольно скучная: Галины не было и гонять, и делать замечания было не кому, да и натертые ноги в сапогах нещадно болели.
Махнув рукой на тренировку, Кира приняла душ и, прежде чем ехать на мойку, решила хоть чуть-чуть убрать свинарник в машине.
87
В полдень Федину на стол легло заключение эксперта об исследовании шоколадных конфет «Вишня с ликером» — сведения об этой коробке с соответствующими комментариями Ивана Степановича (по понятным причинам умолчавшего о факте похищения Киры Дмитриевны Чичериной, о тайнике в клетке с попугаем и о судьбе самого похитителя) и показаниями Шурика Метелкина — детектива сыскного агентства «Феликс» были сообщены Федину вчера поздно вечером.
Следователи и эксперты сработали быстро и четко: одни тут же изъяли коробку конфет у Анатолия Меркулова, припрятанную им в серванте для дорогих гостей, чем не мало огорчили Анатолия Евгеньевича и напугали Маргариту Леонидовну, вторые — быстро сделали анализы: тем более, что они уже знали, что искать.
В заключении значилось, что почти во всех шоколадных конфетах была обнаружена большая доза инсулина, и Федину пришлось возбуждать новое дело: теперь уже о покушении на жизнь и здоровье Киры Дмитриевны Чичериной.
Два дела переплелись между собой: одна убита, на жизнь второй покушались — любовный четырехугольник, потеряв «один угол», отнюдь не превратился в треугольник — был еще кто-то, безжалостно убирающий лишние «углы». Узнать бы кто это? Теперь под подозрение попадали четверо: муж, жена, любовница и пожилая дама, встрявшая в и без того запутанные отношения — у всех подозреваемых есть мотив, главное, не ошибиться. Подписав документы на развод, муж тем самым отказывается от имущественных претензий, и явный мотив исчезает, но возможно, это только «ход конем» — до решения суда долгий срок и все может произойти за это время: например, инсулиновая кома. У любовницы тоже нет никакого резона травить соперницу, которая гордо отказалась от борьбы за мужчину и добровольно покинула поле боя, трофей в виде мужчины и так достанется ей, хотя она может и не знать о разводе — ну, не поставил ее в известность Анатолий Евгеньевич, запутавшись в отношениях со своими женщинами. А если сообщил любовнице столь радостную весть, тогда что? Тоже возможны меркантильные интересы — обеспеченный вдовец куда лучше нищего разведенца. Но у Ларисы Лисиной сто процентное алиби: она все эти дни была на виду у десятка людей и не покидала своего отеля… Узнать бы, что послужило причиной попытки отравления? Тогда будет понятно — кто это сделал. Есть и другой вариант: все было спланировано заранее, роли распределены и назад пути нет — события изменились, но остановить запущенный в действие механизм уже невозможно. Смерть Киры Дмитриевны Чичериной в первую очередь выгодна мужу, но вряд ли он станет подсовывать начиненные инсулином конфеты: не мужское это дело — отравление конфетками! К тому же, коробку с отравленными конфетами нашли у него в квартире (если отравитель он, зачем он забрал конфеты у жены и припрятал их «для гостей»? — по логике вещей он должен был срочно избавиться от такой явной улики). Нет! Об отравлении он не знал… Или, если он заказчик покушения на жену, был не в курсе дел сообщника, вернее, сообщницы — седоволосой женщины похожей на учительницу.
Эта пожилая женщина не давала Федину покоя — он интуитивно чувствовал, что все завязывалось на ней, она была фигурантом и в одном, и во втором деле, и, как бы ему не хотелось, а эти два дела придется объединять в одно: смерть Татьяны Мельник, повлекла за собой покушение на Киру Чичерину. Дело за малым: необходимо было выяснить, кто эта пожилая женщина и какое отношение она имеет к потерпевшим?
Федин снова рисовал «ромашку», внимательно изучая людей-лепестки, плотным кольцом окружавших сердцевину цветка, в которой были написаны две начальные буквы фамилий двух женщин «М» и «Ч». Рисовал, искоса поглядывая на лепесток с обозначенный буквами «п» и «у» — пожилая учительница, и на листок фоторобота с изображением седой, школьной учительницы, и ощущал внутри недовольство собой, как тогда при чтении Агаты Кристи, когда упускал важную деталь раскрытия преступления — вот и сейчас он точно знал, что что-то проглядел в этом деле.
Но вот что?
Отложив карандаш, Федин закрыл глаза и попытался представить себе седую старушку — получился этакий божий одуванчик с милыми морщинками и ласковыми добрыми глазами. Он потряс головой, прогоняя образ собственной бабушки, и попытался по памяти воссоздать образ пожилой женщины на фотороботе. Перед глазами появилась строгая учительница в темном костюме и белой блузке с бантом. Учительнице было за шестьдесят, но выглядела она значительно моложе — ни один из молодых людей (имеется в виду частный сыщик и студент с мобильным телефоном) не вспомнил о морщинках на лице учительницы, а это значило, что «старушка» была вовсе даже и не старушка.
Но была еще одна версия, от которой Федину становилось не по себе: чтобы отвести от себя подозрение Кира Дмитриевна Чичерина сама изменила внешность, наняла частного детектива следить за собой, и сама себе послала отравленные конфеты — как ни крути, а ни одну отравленную конфету она так и не съела, хотя очень любила шоколад (Федин непроизвольно отметил этот факт еще на даче).
— Что за мания сто раз перепроверять факты и выдвигать все новые и новые версии, — измученно вздохнул Федин. — Такого
