мы проскользнем незамеченными.
Татьяна тихонько вздохнула. Шутки виконта после рассказа хранителя памяти о странной уверенности Чеслава в их грядущей способности убить бессмертного, смешными как-то не казались.
Винсент, придерживающийся того же мнения, предпочел на выпад шутника не реагировать и медленно двинулся вверх по лестнице.
Впереди, там, где заканчивались ступени, уже смутно маячило светло-серебристое пятно – озаренная Большой луной крыша башни.
***
Луна, огромная, невероятная, висела на небе, занимая собою, казалось, его целиком и свет ее, холодный, серебристо-пронзительный, был столь ярок, что чудилось будто площадка на вершине башни озарена солнцем.
Или, по крайней мере, лишь центр ее, коль скоро края, углы, образованные каменным высоким бордюром по сторонам, тонули во мраке, и чудилось, будто где-то в нем кроется опасность.
На первый взгляд, на крыше никого не было.
Путешественники, достигшие, наконец, своей цели, убежденные в том, что здесь их ждет бой не менее жестокий, чем все, что довелось пережить им раньше, поднявшись по лестнице, остановились, недоуменно озираясь и переглядываясь.
Винсент, как обычно предводительствующий их отряд, стоял впереди, немного отведя руку в сторону, не позволяя никому подходить ближе и внимательно созерцал окружающий их пейзаж.
Площадка на вершине башни была, если уж не совсем маленькой, то и, безусловно, отнюдь не огромной, а из-за тьмы по сторонам казалась еще меньше, чем, надо признать, изрядно смущала.
– Им места-то хватит? – Роман, как обычно, не могущий молчать в серьезных ситуациях, скептически приподнял бровь, – Задумали целую армию на этом пятачке – глупцы! Тут же тесно будет.
– Тише! – хранитель памяти, хмурясь, погрозил шутнику пальцем и, окинув еще одним долгим взглядом площадку, задерживая взор на мраке по краям, обратил его, наконец, на ее пол, или, точнее, на то, что было на этом полу.
Прямо перед ними, начинаясь практически у ног Винсента, виднелся ярко озаренный огромной луной, начертанный чем-то темным равносторонний треугольник, указующий одной из вершин прямо на ночное светило. Две других вершины были простерты в стороны, словно стремясь объять и башню, и лес, ее окружающий.
– Порча старинного имущества – ай-яй-яй, как не стыдно! – на сей раз голос решил подать столь же неугомонный, как брат, Людовик, – Раскрашивать дурацкими картинками пол древней башни – это уже не просто вандализм, за это я бы лично отправил на плаху!
– Умолкни, – Винсент сдвинул брови сильнее и, погрозив на сей раз кулаком, весомо добавил, – Чувствуешь запах?
Луи потянул носом воздух. Обоняние его, обостренное некогда экспериментами дяди, но в последнее время начавшее несколько ослабевать, было, тем не менее, много острее, чем у обычных людей, поэтому сообразить, что имеет в виду Винс, труда для него не составило.
– Кровь? – молодой маг ухмыльнулся – старые замашки были забыты еще не до конца, и запах крови порою будил в нем застарелую ее жажду.
Роман, тоже принюхавшись, поморщился.
– Должно быть, кровь тех самых, безвинно убиенных девушек, загрызенных злобненьким песиком и покусанных диким паучком. Она была им нужна, чтобы странные рисунки делать?
– Не пытаюсь оправдать этих мерзавцев, но что странного ты находишь в треугольнике? – Эрик, всеми силами опекающий явно нервничающую больше всех их супругу, удивленно приподнял бровь и, сделав небольшой шажок вперед, закрыл Татьяну собой.
Виконт, судя по всему, не ждавший от брата такой недогадливости, медленно перевел взгляд для начала на Людовика, а затем уже обратил его к вопрошающему.
– Если бы вы вгляделись пристальнее, брат мой… – елейным голоском завел он, – То увидели бы, что треугольник, как вы выразились, представляет собою нечто большее, чем обычная геометрическая фигура. Начнем с того, что стороны его, безусловно, равны не идеально, хотя это можно списать на неумение художников, и продолжим линиями, исходящими из каждой вершины в центр, бесконечно рассеивающимися и переплетающимися и, в конечном итоге, формирующими… – он прищурился, всматриваясь в изображенную фигуру внимательнее, – Раз, два, три, четыре… девятиугольник. Это немножечко удивляет, замечу вам, ибо подобных изображений я прежде не встречал.
– Ты и с ритуалом таким прежде не сталкивался, Роман, – Альберт негромко вздохнул и, приподняв подбородок, еще раз оглядел предполагаемую арену действий, – Странно, я не вижу предметов. Однако, они должны быть, сила их для наших врагов неоценима…
Ответить никто из присутствующих, включая даже Романа, не успел.
Чей-то тихий смех, неприятный, шуршащий, ветром пронесся над крышей башни, сменяясь, наконец, до омерзения знакомым, не то сиплым, не то хриплым голосом.
– Так-так-так… Значит, зрители сегодня все-таки будут.
В одном из углов крыши, в самой темноте, вдруг возникла, будто вынырнув из воздуха, высокая светлая фигура, безмерно знакомая и безмерно отвратительная в своей непогрешимой уверенности.
– Друг мой не будет рад этому, – мужчина шагнул вперед, выходя на лунный свет и, приподняв голову, окинул прибывших надменным взглядом свысока. Прозрачно-зеленые глаза его едва заметно блеснули.
Татьяна, внезапно испытав почти животный ужас, безмерный страх перед этим человеком, невольно отступила, прячась за спинами своих более сильных спутников, сама толком не зная, на чью помощь в этот миг она рассчитывает больше – на помощь мужа, отца или все-таки дяди. Впрочем, при учете наличия здесь же, на крыше, еще и двух итальянцев, и родного брата, и двух деверей, а также оборотня, выбор девушки значительно расширялся, поэтому путаться она могла бесконечно долго.
Впрочем, делать этого не стала, предпочитая сосредоточить все внимание на происходящем.
– Я знал, что ты сумел освободиться, Венсен, – продолжал, тем временем, явившийся вдруг пред ними ворас, – Знал, как знал это и Чеслав. Увы, свобода не принесет тебе спасения – завершив ритуал, мы убьем тебя, ла Бошер… Я убью.
– Твой друг говорил, что, возможно, предпочтет сделать это лично, Мактиере, – Винсент легко развел руки в стороны, даря извечному врагу насмешливую улыбку, – Вы уж определитесь как-то, договоритесь между собой… Не стоит делить меня и ссориться из-за этого, это недостойно друзей, – в последних его словах прозвучала откровенная издевка, однако, Анхель предпочел ее не заметить.
– Быть может, мы совершим это вместе, – хладнокровно отозвался он и неожиданно улыбнулся, – Но довольно разговоров. Вы пришли сюда, дабы увидеть ритуал, что ж… Нам пора начинать, – он резко шагнул вперед, наступая на тот край треугольника, что указывал точно на луну и, разведя руки в стороны, приподнял подбородок. Голос его зазвучал резко и неприятно, в нем чувствовался приказ, в нем ощущалась странная власть и, в то же время, – призыв.
– Interfectorem occidere, Ingannamorte!
Марко, как человек, в латыни из всех присутствующих смыслящий очень мало, практически в ней не разбирающийся, немного подался вперед, ближе к уху своего отца и создателя.
– Что он говорит?
