Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
коснуться груди. Правда, ни то, ни другое, ни третье ему не удалось. Злата резко отшатнулась, легко ударив его по руке, и, когда он рассмеялся, показала в ответ язык.
И почти сразу поняла, чем же вызвано столь игривое состояние мужчины. От него пахло спиртным. Он не был пьян, но рюмку-другую водки или коньяка успел пропустить. Пьяным Дороша Злата видела всего два раза. И было это давно. Еще в начале их отношений. Впервые, когда она вернулась из Минска и застала его пьющим у нее на крыльце. Тогда бушевала гроза и в душе мужчины, кажется, тоже. Он приревновал ее тогда к Лешке и говорил ужасные слова… Второй раз это было у нее на свадьбе, и те мгновения Злата и вовсе не хотела вспоминать. Сегодня это было в третий раз, и что это могло повлечь за собой, девушка не знала. Правда, сейчас он был не то чтобы пьян…
— Нет, не возражала. Я пообещала вернуться через час!
— Ну уж нет, так скоро я тебя не отпущу!
Удивленно вскинутые брови Златы были ему ответом. Такой резкий переход не мог не удивлять и не озадачивать. Дорош вел себя сейчас так, как будто не было всех этих прошедших месяцев, ссор, резких слов, холодного отношения, обвинений и безразличия. Он вел себя так, как будто они просто не виделись несколько недель, расставшись после очередного жаркого свидания, и предлагал ей вести себя так же… Это было как будто какой-то игрой, правил которой Полянская не знала, но быстро улавливала подсказки. Это было чем-то вроде побега от реальности, самообманом, и этот летний вечер, пронизанный ароматом липы, и сиреневые сумерки, и взгляды, и улыбки мужчины — все было как будто под стать, и все было неправильным. Злата Юрьевна Полянская была не из тех, бегающих от реальности. К тому же существовала Ульяша, и если Виталя мог так просто забыть об этом, Злата только об этом и думала. Поэтому правила его игры были неприемлемы для нее. Сейчас, как никогда, ей хотелось стабильности и определенности. Как и любой нормальной женщине.
— Ну, рассказывай, как дела? — спросил он, скрывшись за цветастой ширмой, разделяющей маленькую кухоньку надвое.
— Надо подумать, о каких делах ты спрашиваешь и что тебе действительно интересно! — парировала она.
— Мне все интересно! Я знаю, ты ведь диплом получила, окончив Университет культуры… — Да, теперь я дипломированный артист и горжусь этим!
— Поздравляю! Дорош вышел из-за ширмы и поставил на стол бутылку шампанского и два фужера. — Думаю, это дело стоит отметить? Тебе можно или ты кормишь Ульяну?
— Нет, не кормлю… Я очень хотела кормить подольше грудью, но на деле получилось всего несколько недель. В Минске, как бы мы ни старались и ни планировали, ритм был настолько сумасшедшим, что ничего не вышло. Бусина хотела кушать куда чаще, чем я могла вырваться из аудитории или с репетиции. К тому же стоило мне появиться в Минске — и тут же поступили предложения организовать встречи с читателями, дать интервью, принять участие в какой-то программе. В итоге мы решили: нечего издеваться над ребенком, и перешли на искусственное вскармливание. Мамуля моя, конечно, расстроилась, но что поделать?
— А мы — это кто? — Виталя поставил на стол бутылку и, исчезнув на мгновение за ширмой, вернулся оттуда с вазой, наполненной фруктами.
— А мы — это я и Ирина Леонидовна. Мой директор и вообще очень дорогой мне человек. Она юрист и жена Лешкиного отца. Кажется, ты спрашивал об этом уже, и я тебе говорила.
— Правда?
— Да.
— Не помню. А как поживает твой муж? Вы виделись в Минске?
— Нет, мы не виделись. Да и зачем?
Злата не стала говорить Дорошу об огромном букете белых роз и дизайнерском наборе серебряных столовых принадлежностей для ребенка, которые Леша прислал, когда она приехала в Минск. А потом еще и о букете ромашек после концерта в университете, на котором Блотский был и ушел, предпочитая остаться незамеченным, а букет передал через Ирину Леонидовну. Все это Витале незачем было знать. Это было неважным и не имело отношения к ним…
— У Леши своя жизнь, и личная в том числе. Неделю назад он уехал в Крым на гастроли и взял с собой Маняшу.
— Ты могла бы поехать с ними, если бы…
— Ты прекрасно знаешь, я ни о чем не жалею!
— Знаю! Но тебе ведь нелегко все это…
— Да, это непросто и страшно, но это ведь такое счастье! К тому же у нас полон дом нянек! А Ульяша — это не ребенок, это солнышко, настоящее чудо. Ей нет еще и двух месяцев, а она уже раздает улыбки направо и налево. Улыбается всем, знакомым, незнакомым и просто светится вся… Ты же знаешь, Маняше было два года, когда мы ее удочерили, поэтому для меня быть, видеть и присутствовать в каждом новом дне дочки просто подобно чему-то невероятному! Для меня все это ново, и необычно, и приятно, пусть, конечно, и утомительно. Проснуться в три ночи и до пяти петь малышке колыбельные для меня, сони, знаешь ли, это вообще подвиг! Но я не жалуюсь! Я, конечно, не очень-то была ко всему этому готова, но мы справляемся. У меня ж все родственники нарадоваться ей не могут, а Маняша так вообще от сестренки не отходит. И впервые, уезжая к Леше, она загрустила. Ей не хотелось расставаться с Бусиной. Маша вообще моя первая помощница. Она даже среди ночи встает, разбуженная сестрой, и приходит ко мне в спальню, чтобы позабавить малышку, и порой они так и засыпают обе у меня на кровати. А уж мои приятельницы из Горновки, баба Маня и баба Нина, те и вовсе души в девочке не чают! Не проходит и дня без них в нашем доме, да и мы, когда гуляем, заходим к ним. Знаешь, так трогательно наблюдать, с какой любовью они смотрят на малышку, наперебой уверяя, что похожа она на бабушку или все же на маму. А ты бы слышал, как они набросились на бабу Валю, когда та заявила, что малышка вылитая Виктор Васильевич, то есть мой дед! — Злата рассмеялась. — Они боготворят Улю. И рады, что дожили все же до того дня, когда в Горновке снова стали рождаться дети. Ведь это казалось нереальным, и даже мой приезд не мог заставить их поверить в это до конца… Они отчего-то всегда были уверены, что когда-нибудь я все равно уеду… Я ведь вижу, как, глядя на Бусину, они
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
