степи. А когда впереди показались Рудные горы с пограничным дозором, расцвеченным фонарями, он, вдруг, перехватил поводья моей лошади:
— Евсения, примите совет от умудренного жизнью циника: постарайтесь, как можно скорее, все забыть: вернитесь к себе на родину, в свой лес. Я понял, там очень хорошо, спокойно. Тем более, сейчас. А если неожиданно возникнут… проблемы, у меня в столице Ладмении есть доверенное лицо, тоже алант. Я вам адрес его черкнул, — бросил он взгляд на припухшего в седельной сумке Тишка. — Он всегда поможет. И еще… там для вас кое-что, на первое время…
— Моральная компенсация? — впервые за дорогу, решила я вступить со своим спутником в беседу. — Заберите. И записку тоже. Все равно все сожгу…
— Евся? Так ты помнишь или нет?
— Да. Это я помню. Что было дальше?
— А дальше все и началось… Нас пропустили быстро. На обеих сторонах. На этой лишь спросили тебя: «С какой целью и надолго ли?» А ты ответила, что «пока не приземлюсь». И вот тут я понял — с тобой что-то неладное, — потупил глазки Тишок. — А миль через пять ты начала уже откровенно бредить, прямо в седле. И все время, то тянула куда-то руки, то отмахивалась ими.
— Отмахивалась?
— Угу. Пока окончательно с Коры не свалилась…
Тянула руки… Отмахивалась… Накрыло меня, не сказать, чтобы внезапно. Видения стали возникать одно за другим и сначала мне показалось, что я лечу. Правда, не высоко — над собственной же дорогой. И я видела Кору, прядущую ушами. И Тишка, напуганно бдящего за мной, болтающейся сейчас в седле. А потом меня стало сносить совсем уж в другие места. И горы, с их пограничными огнями, остались внизу. И я даже разглядела возвращающегося в Шаран Макария. А потом понеслась все дальше и выше — навстречу потускневшей рассветной Луне. Пока наперерез не вынырнула птица. Длинноклювая, с желтушно окрашенными перьями. А вот тут, видно, и начался уже «откровенный бред»:
— Вернись, — строгим голосом Сивермитиса, присоветовала она мне.
— Нет.
— Вернись и борись.
— За что и с кем?
— Ох, дитя, в этой жизни всегда есть за что бороться. И в первую очередь, за нее саму.
— Вот сами и боритесь, раз такой мудрый. А я — весевая дуреха.
— Вернись!
— Евся… Евся! — в этом безумии — лицо моего любимого. Так близко. Испуганное и… с красными, горящими в темноте глазами.
— Стах, я не могу так больше… Я не могу…
— И мне пришлось прямо на обочине перекидываться, по привычке, в твоего жениха. А потом тащить тебя на руках в лес, в укромное место. Там же, рядом, я привязал Кору, а сам понесся в Медянск за помощью. Ведь, появись я мороком с невменяемой тобой на улицах…
— Так это был ты, — разочарованно констатировала я. — С горящими глазами.
— Угу. А куда ж я без них? — вдруг, нахмурился бес, а подружка моя, сидящая рядом за столом, подняла из ладоней лицо:
— Ты «им» так и прибежал?
— Нет, конечно — кобелем. До города — своей тропкой, а дальше — на четырех ногах. И примчался сразу в дом твоей тетушки. Я ж только ее адрес знал. А там — во-от…
— Кх-х, а там — я, — подало голос «скрипучее кресло». И, видно, смирившись с предстоящей долей, скрипнуло еще раз. — Разрешите представиться, — одернул мужчина полы сюртука. — Маг Абсентус, друг уважаемой Свиды, тетушки Любони. Практикующий теоретик в области алхимии, минералогии и…
— Ха-х!
— …некромантии, — закончил он, скосясь на сидящего у камина, парня. — А этот вечно ухмыляющийся субъект — мой ученик, Мишка.
Парень в ответ, расплылся мне во всю ширь своих наливных щек:
— Это я. И прошу прощения за «монстра». Наболело… — да, интересные отношения в коллективе.
— Дело в том, что я вчера был приглашен к Свиде на именины. И вечер был в полном разгаре, когда примчался ваш друг. Мы, конечно, тут же с ней впряглись.
— Ха-х!
— Запряглись… Да, тьфу! Кобылу Свидину запрягли в повозку и поскакали. А когда я увидел вас, Евсения, вопрос с диагнозом отпал сразу: «Сепарейсонем анимай»
— Чего?! — выдохнули мы с подругой.
— В переводе с латыни, древнего языка ученых: «Разделение души», — терпеливо пояснил теоретик. — Причем, с малообратимыми последствиями.
— Это, в каком смысле? — скосилась Любоня на мою клочковатую голову.
— Не в этом, — суетливо отмахнулся маг. — Да и с остальным мы тоже разобрались.
— Ха-х!
— Разобрались! И позволь тебе заметить, ступка ты чугунная, единственно возможным способом!
— А можно и мне о нем послушать? А то… мало ли.
— Да, пожалуйста, дорогая Евсения! Только, камушек… при себе — в ладошке.
— Абсентус! Чёй-то мне начало уже не нравится. Так, если что, в конце я могу этот палатум сама подержать и подальше отойти. Давайте, просвещайте. А то превратили мою подругу в… в…
— Спасибо, Любоня, — обе воззрились мы на оратора.
— Рассказываю, — отступил на шаг мужчина. — Позвольте сначала объяснить сам термин «разделение души». Это явление наблюдается у практически всех, населяющих Алантар, разумных рас. Но, особенно ему подвержены расы, владеющие магией. Из-за сложной структуры тонких тел. Не в обиду вам, дорогая Любоня, но, это тоже самое, что разбитый глиняный горшок и разбитая хрустальная ваза. Второе склеить всегда гораздо сложнее. Так вот, у простых людей разделение души характеризуется ипохондрией, плохим сном и аппетитом, да еще, пожалуй, снижением уровня защиты от болезней. Существа же, владеющие магией и привыкшие к «расщеплению» на собственные составляющие, рискуют летально… То есть, смерть, — на всякий случай, уточнил Абсентус. — Причины «разделения» могут быть разными: от склоки с домашними, до несчастной любви. Тоже, что касается лично вас… — вышагивая вдоль стола, замер он напротив моей внимающей персоны. — Евсения… То здесь налицо явные последствия сильного заклятия, примененного вами, скорее всего, от их незнания. Дело в том, что… ведь это было заклятие «полного персонального отсекновения»?
— «Дриадская пелена», — честно вздохнула я.
— Ага… Тоже самое. Только у нас оно считается запрещенным даже для Прокурата, — насладился он моим разинутым ртом. — При этом заклятии, наложенном на очень дорогое вам создание, вы выпустили на свободу ту часть своей души, которую ему, с позволения сказать, сами же когда-то и отдали. И чем больше отдали, тем больше, в нашем случае, потеряли. А по закону физики: весы всегда опустятся в ту сторону, где чаша тяжелее. Вот вас и «потянуло» вслед за второй, беспризорной частью. Которую нам и пришлось срочно возвращать, — бросил он взгляд на своего ученика, и скоро добавил. — В вашем случае — в камень палатум, любезно предоставленный Тишком из закромов вашей же сумки.
— А почему в него? —
