Коричневый пластмассовый стаканчик вот-вот наполнится черным, крепким, горьким кофе. Машина скрежетала как всегда, под конец — громче всего, она не хотела выпускать из себя последние капли. Интендант Йоранссон отпил кофе, стоя в коридоре. Он видел, как Мариана Херманссон выходила из кабинета Гренса с папкой под мышкой. Йоранссонн знал, о чем они говорили. Они занимались тем, чем должны были, — разбирались с тем смертельным выстрелом в Аспсосе.
Я здесь ни при чем.
Он обхватил стаканчик ладонями, горячая жидкость потекла по пальцам.
Я вышел из игры.
Йоранссон допил эту горечь, опустошил стаканчик. Поздоровался с проходящим мимо Свеном Сундквистом — тот тоже нес в руках папку. Сундквист шел в кабинет, из которого только что вышла Херманссон. В кабинет к Эверту Гренсу.
Он увидел красные пятна на щеках, пульсирующую жилку на виске.
Свен знал Эверта Гренса лучше всех в Управлении, он сталкивался с гневом своего шефа и научился обращаться с ним. Если Гренс не орал и не расшвыривал содержимое мусорной корзины, гнев не имел к нему, Свену, отношения, Гренс преследовал собственных демонов.
— Вид у тебя нерадостный.
— Зайди к Херманссон, когда закончишь здесь. Пускай она объяснит. Я пока не в состоянии.
Свен посмотрел на человека, стоящего посреди кабинета. Они уже виделись сегодня рано утром. Тогда этой злости еще не было.
Что-то случилось.
— Что ты знаешь про Вильсона?
— Эрика?
— В этом паршивом коридоре есть еще какой-нибудь Вильсон?
Это другая злость. Отчетливая, определенная. Эверт вообще часто злился по пустякам, капризно, раздраженно, так что никто уже и не реагировал. Но теперь он рассвирепел всерьез, и Свен не пытался это игнорировать.
Потом надо будет обязательно зайти к Херманссон.
— Я его не знаю. Хотя мы тут примерно одинаковое время. Просто так получилось. Но… он вроде разумный человек. А что?
— Да так. Сегодня я услышал его имя. В нехорошем контексте.
— В каком смысле?
— Об этом тоже потом.
Свен больше не задавал вопросов. Ответов он все равно не получит.
— Я принес первый рапорт об акционерном обществе «Хоффманн Секьюрити». Тебе интересно?
— Ты же знаешь.
Свен положил два листка на стол Гренса.
— Я хочу, чтобы ты на них взглянул. Подойдешь сюда?
Эверт встал рядом со Свеном.
— Налоговики строго контролируют эту контору. Ежегодные отчеты, правила, все как обычно. Потом я могу заняться этим подробнее, если хочешь, повертеть цифры как следует. — Свен ткнул пальцем в следующую страницу. — А вот это… Я хочу, чтобы ты посмотрел.
Рисунок — квадратные клетки стоят одна на другой.
— Структура собственности, Эверт. Вот это интересно. Правление — три человека. Пит Хоффманн, Софья Хоффманн и один гражданин Польши, Станислав Рослонец.
Гражданин Польши.
— Я проверил этого Рослонца. Живет в Варшаве, не числится ни в каких международных списках преступников и — а теперь самое интересное — является сотрудником польского предприятия, которое называется «Войтек Секьюрити Интернешнл».
«Войтек».
Гренс смотрел на Свеновы квадраты, а видел датский аэропорт и комиссара уголовной полиции по имени Якуб Андерсен.
Восемнадцать дней назад.
Они сидели в комнате для совещаний, в полицейском участке Каструпа, ели масляные венские булочки, и Андерсен говорил о датском информаторе, который должен был купить амфетамин. В одной стокгольмской квартире. Там еще были двое поляков и их шведский связной.
Шведский связной.
— Что за… погоди-ка, Свен!
Гренс выдвинул ящик стола, достал плеер и диск, который записал ему Кранц. Наушники, а в них — три фразы, которые он выучил наизусть.
— Убит мужчина. Вестманнагатан, семьдесят девять. Пятый этаж.
Он снял наушники и надел их на Свена.
— Послушай.
Свен не меньше самого Эверта думал о записи, сделанной в Единой диспетчерской службе девятого мая в двенадцать часов тридцать семь минут пятьдесят секунд.
— А теперь — вот это.
Голос, хранившийся в одном из звуковых файлов. Они оба слышали его, когда сутки назад ждали на кладбище.
— Я убью их через три минуты.
Один шептал «убит», другой кричал «убью», но, когда Гренс и Сундквист вслушались в слова «убит» и «убью», когда сравнили, как звучит «т», а как — «б», оба услышали то, что нельзя было не услышать.
Один и тот же голос.
— Это он.
— Ну разумеется, Свен, это он! В той квартире был Хоффманн! В диспетчерскую звонил Хоффманн!
Гренс уже выбегал из кабинета.
«Войтек» — это польская мафия.
Акционерное общество «Хоффманн Секьюрити» связано с «Войтеком».
Машина стояла на Бергсгатан, и Гренс кинулся вниз по лестнице, хотя лифт был свободен.
Так почему же ты позвонил?
Почему ты застрелил одного члена организации в изоляторе строгого режима, а другого разнес в клочки, устроив взрыв?
Гренс выехал с Бергсгатан и повел машину по Хантверкаргатан, к центру города. Надо заглянуть в гости к человеку, чья смерть лежит на его совести.
Он поставил машину на полосе для общественного транспорта перед дверью дома номер сорок два по Васагатан.
Пара минут, потом Нильс Кранц постучал в боковое окошко.
— Что-то особенное?
— Пока не знаю. Такое ощущение, что да. Я туда, может, на час, мне надо подумать.
— На, пусть пока побудут у тебя. Дам знать, если понадобятся. — Кранц отдал ему связку ключей, и Гренс положил их во внутренний карман пиджака. — Кстати, Эверт. — Криминалист остановился, чуть отойдя от машины. — Я определил два взрывчатых вещества. Пентил и нитроглицерин. Взрыв произошел из-за пентила — волна выбила окно, от жара загорелась солярка. А нитроглицерин был на чьей-то коже, на чьей — пока не знаю.
Гренс стал подниматься по лестнице одного из домов городского центра, построенных в начале двадцатого века, когда Стокгольм сильно менялся.
Остановился перед дверью на втором этаже.
Акционерное общество «Хоффманн Секьюрити». То же самое решение. Охранное предприятие, а за ним — восточноевропейская мафия.
Комиссар открыл дверь ключом, который ему дал Кранц.
Красивая квартира, блестящий паркет, высокие потолки, побеленные стены.
