мотор и двинул машину с места.
Сидя так близко друг от друга, мы оба старательно избегаем прикосновений. Почему-то, хотя прошло так много времени, нам не о чем говорить. Не то чтобы мы ощущали неловкость. Просто создается впечатление, что мы оба приготовились ждать, и не только чтобы выяснить, куда ведут эти дороги, но и чтобы продумать условия, на каких мы эту поездку предпринимаем.
Когда он сворачивает на второстепенную дорогу, а затем и на проселочную, которая идет по пересеченной местности, я не могу с уверенностью сказать, что это та же самая дорога, по которой мы ехали раньше, или просто случайная импровизация. Вскоре, как и можно было ожидать, мощенная гравием дорога сужается и переходит в грунтовую. Карл останавливает машину, откашливается и поворачивается ко мне.
— Так насчет твоего несчастного случая. Что произошло?
— Я ехала на велосипеде. Теперь можешь смеяться.
Но он смеяться не стал.
— Не повезло.
— Да будет тебе. Ты же имеешь полное право позлорадствовать: а что я тебе говорил?
— Не собираюсь. — Он протягивает руку и берет мою ладонь. — Мне очень жаль, солнышко. И здорово ты покалечилась?
— Мне еще некоторое время придется походить на костылях, затем с тростью. А потом… ну, тут уж как получится. Но я верю, что все обойдется.
— Такая красивая нога. — Он продолжает держать мою руку, сжимая ее все сильнее.
— Через минуту ты сломаешь мне руку, — шучу я и убираю руку. Смешно, но моя мать тоже посчитала эпизод с моей ногой настоящей трагедией. — Карл, со мной все будет в порядке. Правда. — А пока я делаю все от меня зависящее, чтобы не купиться на его заботу. Даже пытаюсь вспомнить тот день, когда он послушно ушел из моей жизни, бросив ключ в посудину на столе, после того как долго убеждал меня, что не собирается от меня отказываться. И даже не пообещал, что перестанет врать мне — и моим красивым ногам.
— Почему ты мне ничего не сказала? — спрашивает он. — Почему ты не ответила ни на одно мое послание?
На этот вопрос у меня нет готового ответа. Разве что спросить, почему он меня обманывал? Но в данную минуту я не собираюсь его об этом спрашивать. Поэтому я просто пожимаю плечами и смотрю в окно, пытаясь определить, куда же нас занесло.
Здесь, за городом, куда больше видимых примет скорого приближения зимы. Между пучками стерни лежат небольшие островки пушистого снега. Насколько я могу судить, именно здесь мы занимались любовью на переднем сиденье фургона его жены. Как же давно это было!
— Карл, я вполне серьезно хочу, чтобы ты выполнил свое обещание.
— Ты о чем? О том, чтобы научиться водить? Прелестно, но… ведь не сегодня же?
— Почему не сегодня? Когда я позвонила и попросила об одолжении, ты сказал: «Выкладывай», — что я и сделала.
— Но ты в таком состоянии… Видишь ли, ты…. — Он не может найти приличное слово, чтобы описать мое состояние, и жестом указывает на ногу в гипсе.
— Я что, калека? Ну, конечно, сегодня никто это слово не употребляет. Даже инвалидом никто никого не называет. Считается, что я сейчас в «физическом затруднении». Кроме того, все пройдет со временем. К тому моменту, как я буду готова сдавать экзамен по вождению. Я смогу убедить инструктора, что костыль на заднем сиденье принадлежит не мне и что я вполне способна на все, на что способен любой новичок-женщина.
— Ладно, давай пофантазируем и предположим, что… Слушай, с чего это ты вдруг решила в срочном порядке научиться водить машину?
— Ну, в моем «состоянии», как ты деликатно выразился, разве не проще ездить на машине, чем на велосипеде или ходить пешком?
— Да, но я тебя знаю, солнышко. Тут есть что-то еще. С тобой всегда можно рассчитывать на какую-то подоплеку.
Я мило ему улыбаюсь.
— Ты хочешь сказать, в отличие от тебя?
Несколько секунд кажется, что он готов ответить, и я жду ехидного высказывания.
Но напрасно. Карл продолжает изучать меня, как будто раздумывает, стоит ли дальше меня расспрашивать. Затем резко открывает дверцу и выходит из машины.
— Ладно, тогда начнем, — говорит он. — Переползай за руль, и рванем. Хотя лучше не надо. Не обижайся, но… больше всего я рассчитываю на то, что здесь, в середине неизвестно чего, существует определенный предел вреда, который ты можешь причинить, сидя у руля даже с одной ногой.
* * *
Карл прав. Даже с одной ногой вести машину здесь, за городом, совсем не рискованно. Никаких белых линий разметки, никаких светофоров, которым следует подчиняться, никаких парковочных стоянок, куда следует заезжать, никаких других машин, чтобы лишить меня уверенности. Вне сомнения, именно такой стратегии придерживался мой отец, когда много лет назад учил сестру и брата водить машину в голой прерии.
Но в сравнении с перспективой занятий с отцом учиться у Карла мне нравится. В нашем взаимодействии есть что-то очень простое, так что я жалею, что наши личные отношения не развивались таким же образом. Карл говорит мне, что делать, и я пытаюсь выполнить его указание. Если у меня получается, он не жалеет похвал. Если же мне что-то не удается, он милостиво меня прощает. Что касается меня, то я полна энтузиазма, возбуждена, послушна и безмерно благодарна, чем сильно отличаюсь от присущей мне привычной противоречивости. Самое главное: ни разу во время всего занятия мне не пришло в голову спросить: «Куда мы едем? Что дальше? Почему ты устанавливаешь все правила?»
По сути, все отношения между женщиной и мужчиной должны быть такими же незатейливыми. Может быть, Карл и раньше, когда пытался меня уговорить поучиться водить машину, чувствовал это. Именно этим мы с ним и должны были заниматься, вместо того чтобы делать мучительные повороты, касающиеся конфликтующих сторон, личных жизненных историй и других скрытых опасностей на дороге.
Когда он отдает мне команду остановиться и выключить мотор, я обнаруживаю, что мы подъехали к крутому обрыву над озером.
— Вау! Вершина мира, не иначе. А что это за мутное пятно там впереди? Случайно, не другой берег?
День серенький, озеро — тоже. Такое большое и неподвижное, что кажется отражением неба, которое стремится к встрече с самим собой на дальнем горизонте. Карл критически смотрит на дальнюю полоску, на которую я ему показываю, и подтверждает.
— Да, там Америка.
— Бог мой! — Почему-то меня удивляет, что смутный иностранный горизонт совсем рядом со мной, рукой подать. — У меня такое ощущение, что я могу нажать на газ и проехать прямо по воде.
Карл смеется.
— На твоем месте
