всех студентов скопом и лишь следил, чтобы те не списывали и не разговаривали друг с другом, то на пересдачу вызывал по одному, ещё и опрашивал устно.
Выходили мои товарищи по несчастью унылыми и взмыленными, редко-редко кому-нибудь из симпатичных барышень удавалось получить отметку «удовлетворительно», дурнушкам и молодым людям о таком даже мечтать не приходилось, не говоря уже о «хорошо» и «отлично».
— Валит! — говорили все до одного, чем вгоняли ожидавших своей очереди студентов в глубочайшую депрессию.
Я зашёл в аудиторию последним, и доцент мне, такое впечатление, даже обрадовался. Недобро так обрадовался, нехорошо. Тут никакой склонности к эмпатии не нужно — на лице преподавателя эмоции предельно чётко отразились. До самых печёнок, как видно, его финт Резника пронял. До сих пор так и не успокоился.
— А-а-а! — протянул Паук. — Всё же решили почтить нас своим визитом? Прошу!
Повторного приглашения не понадобилось, и я сотворил шаровую молнию, но не урезанную конструкцию, которые задействовал бы в обычных обстоятельствах, а полноценную структуру. Отправил сгусток оранжевого сияния в свободный полёт и пояснил:
— Освоил, вот.
Доцент Паук скривил губы в презрительной улыбке, махнул рукой, и шаровую молнию снесло в сторону, едва не выбросив при этом в распахнутое окно. Я на неё даже не посмотрел, и без того знал, что плазменный заряд вернётся обратно, как и то, что он не погаснет сам собой.
Экзаменатор присмотрелся к энергетической структуре и попросил выполнить той несколько несложных манёвров, что я с показной лёгкостью и проделал. Но именно что — с показной! Когда схема прописывается в подсознание с помощью гипнокодов, в подобных манипуляциях нет ровным счётом ничего сложного, а вот запомнить и освоить всё это самостоятельно — совсем другое дело. Нечто сродни жонглированию невидимыми шариками с помощью нематериальной третьей руки.
— Что ж, такое упорство достойно уважения, — оценил моё достижение доцент Паук, предложил: — Выбирайте билет. — И тут же добавил: — Нет-нет, гасить не нужно. Она ведь полностью автономна, разве нет?
Я мысленно выматерился. Пусть расходом сверхсилы на поддержание энергетической структуры и можно было пренебречь, я отнюдь не испытывал уверенности, что сумею одновременно отвечать на вопросы и удерживать шаровую молнию в активном состоянии. А погаснет в процессе собеседования — и о какой тогда автономности речь?
Зараза!
Шаровая молния не погасла. Экзамен я не сдал.
Если разобраться, Паук запросто мог завалить меня уже на самом первом определении, но явно решил потянуть время в ожидании того момента, когда я упущу контроль над энергетической структурой. Заковыристыми вопросами, ответить на которые было по силам разве что самому отпетому отличнику вроде Миши Поповича, он начал сыпать, лишь когда экзамен слишком уж затянулся.
— Увидимся в сентябре! — объявил доцент, возвращая зачётку. — С практикой, как вижу вы разобрались, теперь остаётся подтянуть теорию.
— Подтяну, — сухо пообещал я, погасил шаровую молнию и покинул аудиторию.
Разочарован я не был, только лишь зол.
Нет, сдать экзамен с первого раза не рассчитывал изначально, куда важнее представлялось получить допуск, дабы потратить остаток лета на подготовку к пересдаче, неприятно покоробила прозвучавшая в голосе доцента презрительная снисходительность.
Он-то прекрасно видел, каких трудов мне стоило удерживать в активном состоянии элементарную энергетическую структуру!
Ничего, ничего… Это только начало!
В буфете я взял кружку кваса и охладил его до такой степени, что заломило зубы, постоял немного, перевёл дух.
Уф-ф… Надорваться — не надорвался, но голова кругом так и шла. Сейчас бы укатить на пляж да в прохладную водицу занырнуть, но — никак. Надо личные дела заявившихся в аспирантуру выпускников разобрать, дабы отметить участников студенческого самоуправления и прочих активистов, а ещё выявить тех, кто проявил себя в общественной жизни не с лучшей стороны. Эту работу Касатон сгрузил на меня целиком и полностью, сам же взялся изучать планируемые к включению в учебный план дисциплины и готовил рекомендации по профессорско-преподавательскому составу. Едва ли кто-то в ректорате всерьёз собирался ими руководствоваться, но в спорных случаях, думаю, свою роль могло сыграть и мнение студсовета. В подковёрных игрищах решительно любые аргументы в ход идут, а у нас ещё и выборы в наблюдательный совет и совреспред на носу.
Проработал я в итоге с бумагами до самого вечера, выбирался только на обед и процедуры, даже в библиотеку сходить не получилось. Может, и ещё бы посидел на пару с Касатоном Стройновичем, но подошло время занятия сверхйогой, а я дал себе зарок их без действительно веской причины не пропускать.
Когда пришёл в зал, Федора Васильевна уже расхаживала меж своих рассевшихся на полу подопечных, в ответ на моё приветствие она лишь кивнула и от рекомендаций воздержалась. Правда, стоило только вместо отработанной схемы создания шаровых молний сотворить кинетический экран, приблизилась и потребовала:
— Аккуратней!
Я ничего не ответил и полностью сосредоточился на удержании под контролем новой для себя энергетической структуры. Нет, урезанный её до конструкции вариант освоил давным-давно, но тот управлялся в ручном режиме, а сейчас требовалось придать щиту полную автономность. И вроде как придал, правда при минимальной наполненности сверхсилой — не факт, что сумел бы даже комара остановить.
Достигнув состояния внутреннего равновесия, я принялся прорабатывать энергетические узлы и каналы — то усиливал их, то смещал в попытке добавить эластичности, не отвлёкся от этого занятия, даже когда на смену нашей группе начали подходить ученики Горицвета. Развеял кинетический экран только при появлении Льва. Среагировал на расходящиеся от товарища энергетические помехи — его аж потряхивало.
— Это всё враньё! — выкрикнул Лев прямо в лицо Горицвету. — Всё сплошное враньё!
Михаил Прокопьевич что-то спокойно сказал, а ответного рывка бывшего одноклассника я даже не заметил, до того стремительным оказался его выпад. И — мимо!
Неуловимым глазу движением Горицвет качнулся в сторону и сразу же сместился в другую, увернувшись и от второго замаха. После с невозмутимым видом замер в шаге от слетевшего с катушек ученика.
Я вскочил с циновки и поспешил к ним, но вмешаться не успел.
— Это всё просто танцы! — выкрикнул Лев и нанёс новый удар — столь же резкий, ещё и усиленный с помощью техники открытой руки.
Горицвет встретил кулак раскрытой ладонью.
Хрустнуло!
Твою ж мать…
Ничем хорошим для простого человека парирование ударов тренированного оператора закончиться не могло — с тем же успехом Горицвет мог попытаться поймать пушечное ядро, вот только он остался стоять, а Лев согнулся в три погибели и
