было, Сева? — возмутился Беляк.
Всеволод нахмурился.
— Да уж не разорвался бы! А вот сейчас нас спросят за это безобразие, и что отвечать прикажешь? Это ведь не просто клуб! Это студенческий клуб!
— Просто неформальное объединение!
— А какая разница?! Ты там главным до недавнего времени был, а все поговорку помнят, что рыба с головы гниёт!
— Так это я во всём виноват?
— Да ни в чём я тебя не обвиняю! Но если ситуация продолжит усугубляться, это бросит тень в том числе и на студсовет!
— Мальчики, не время искать крайних! — вмешалась в перепалку пухленькая Диана. — Кто там сейчас председательствует? Маша Бердник? Надо разобраться, не справляется она или разделяет неконструктивную позицию критиканов! Касатон, а ты что молчишь?
Стройнович решительно рубанул рукой воздух.
— А у нас нет полномочий разбираться! Вопрос надо на студсовет выносить!
— И что мы вынесем? — возмутился Всеволод. — Конкретика у нас есть? — Он посмотрел на руководителя студенческой дружины. — Что там с твоими сигналами, Ринат?
— Конкретики мало, исключительно о каких-то общих тенденциях разговор идёт, — признал тот. — Но это просто никто доносчиком прослыть не хочет. А если не отреагируем, с нас потом спросят, как такой оппозиционный гнойник проморгали!
— Надо в Бюро обращение писать, — предложил молчавший до того заместитель председателя студсовета.
— Не их профиль, придётся ректорат в известность ставить, — возразил ему Касатон.
— Сами же слышали — конкретики нет! — взорвался Всеволод.
— А если их в институтской малотиражке пропечатать? — предложил я. — Диана, ты ведь главред «Сверхзадачи»? Можем в следующий номер статью о сборище космополитов и любителей красивой жизни поставить? Тогда никто не скажет, что студсовет бездействовал!
— Не надо так в лоб, — пробурчал Яков Беляк. — Фельетон для начала забацаем. Я сделаю.
— Ну вот! — улыбнулся председатель студсовета. — Можешь же, если хочешь!
— Да ну вас! — буркнул Яков, поднялся со стула и сдёрнул со спинки пиджак. — Всё на этом? Тогда я пошёл.
Он отправился восвояси, начали собираться на перекур и остальные.
— Веня Мельник вчера звонил, — сказал Касатон руководителю дружины. — Он при Рогаче порученцем остаётся, будет за связь со службой сверхэнергетической защиты отвечать.
Ринат присвистнул, остальные тоже впечатлились.
— Эх, не захомутала я его в своё время! — рассмеялась Диана. — А теперь и не посмотрит, большим человеком стал!
— Мы тоже не карлики, — хмыкнул Всеволод. — Касатон, а известно, кого руководить СЭЗ поставят? Мельник на этот счёт ничего не говорил?
— Стригаля из корпуса утвердить на неделе должны. А заместителем у него Дичок будет. Вы его должны знать, он на военной кафедре одно время преподавал.
— Марина его дочь, получается? — сообразил Ринат.
— Так и есть. Он тамошнюю разведку курировать будет.
— Почему — разведку? — удивился я.
— Так его профиль, — пояснил Касатон. — Дичок же в аналитическом дивизионе корпуса до института служил!
Я озадаченно хмыкнул, поскольку всегда считал Василия Архиповича сотрудником дивизиона контрольно-ревизионного. А собственно — с чего бы? Только лишь на основании дружеских отношений с Городцом? Мог бы догадаться, что Герасима к работе нелегалом именно представители разведки корпуса готовили.
Все отправились на перекур, я пообещал Касатону появиться через полчаса и отправился в горбольницу, где расспросил Рашида Рашидовича о докторе Ломовом, точнее — о конфликте, случившемся между тем и Резником.
Увы, знал реабилитолог не так уж и много.
— Максим с этим прохвостом какое-то совместное исследование вёл, даже собственную квоту лекарств чуть ли не на полгода вперёд задействовал. Уж не знаю, что у них с Резником за уговор был, но тот своего слова не сдержал.
Из всех дефицитных лекарств на ум сразу же пришёл спецпрепарат, и я озадаченно хмыкнул, а потом предложил:
— Может, поговорите с Ломовым? Вдруг нечто такое всплывёт, что против Резника использовать получится?
— Не всплывёт и не сможем, — с лёгкой улыбкой покачал головой Рашид Рашидович. — И Максим в столицу на симпозиум улетел, и Резник его умаслить успел. Наобещал с три короба, это он умеет.
Но я так легко сдаваться не собирался.
— Вы бы всё же поговорили с Ломовым, как вернётся.
Реабилитолог испустил тяжёлый вздох и ответил в высшей степени неопределённо:
— Поживём — увидим.
— Рашид Рашидович! — возмутился я.
— Ну-ка цыц! — одёрнул тот меня. — Проект я не бросаю, уж будь уверен — пристрою его в хорошие руки.
Но меня эти уверения не слишком-то воодушевили. И не в силу какого-то там юношеского максимализма, просто научный совет выберет один-единственный проект, и весь банк сорвёт победитель, а утешительных призов для второго и третьего мест не предусмотрено.
И зря мы, что ли, столько сил и времени в проект вложили?
Да вот ещё!
После обеда вылетели к Эпицентру, остаток дня и всю среду я проторчал в учебном центре за пределами особой научной территории. Там помимо всего прочего в очередной раз попробовал оперировать входящим потоком, удерживая при этом потенциал в противофазе, и в очередной раз результат нисколько не воодушевил. Нет, получиться — получилось, разочаровал предельно низкий коэффициент полезного действия. Хоть и усилил до предела экранирование внутреннего потенциала, для полного предотвращения взаимной нейтрализации энергии этих потуг всё же не хватило. В минус уходило шесть сверхджоулей из каждых десяти.
— Не расстраивайся! — попытался утешить меня Герасим. — Обкатаешь ещё технику!
Я только отмахнулся. Вроде грешно небо гневить и о какой-то чёрной полосе в жизни говорить, но разочарование за разочарованием, разочарование за разочарованием!
Ещё и пересдача экзамена по теории создания энергетических структур на носу!
Впрочем, пересдавать станут те, кого Паук в прошлый раз завалил, а я до сих пор допуск не получил, для меня это первая попытка будет. И с учётом недавнего фиаско Паука на дебатах скорее всего неудачная.
Зараза!
Летом автобусы от учебного центра ОНКОР до главного корпуса института ходили не так уж часто, а поймать извозчика или такси в том районе нечего было и рассчитывать, выручил Герасим, который подвёз на служебном автомобиле. Иначе бы точно на экзамен опоздал — и так после того, как умылся, побрился и переоделся, чуть ли не вприпрыжку бежал.
Но — мог бы и не торопиться. Если в первый раз доцент Паук запустил в аудиторию
