Впервые за долгое время у меня была возможность просто лежать и никуда не спешить, ничего не делать, не строить планы, никого не видеть, не говорить.
Холод проникал сквозь чешуйки и участки человеческой кожи, и я сосредоточилась на сдерживании собственной магии, пытавшейся меня хоть немного согреть, сконцентрировавшись на поверхности тела. Глупое дело – бороться с рефлексами защиты, рискуя нарушить их работу, но…
Здесь и сейчас я хотела замёрзнуть и не чувствовать ничего.
* * *
Происходящее напоминало бред. Я никогда не болела до лихорадочного бреда, но видела его в чужом сознании, и сейчас попала в такое же полубезумное состояние.
Все расчёты о холоде, расстоянии между мной и Элоранарром – всё оказалось бесполезным. Желание не проходило, оно опутывало меня, вытягивало обрывки чужих воспоминаний, переплавляя их в жаркие фантазии, согревающие меня даже в холодной воде.
Прикосновения…
Поцелуи…
Совместное движение…
Стоны…
Переплетённые пальцы, слившиеся тела…
Образы вспыхивали так ярко, что порой казалось, будто я ощущаю прикосновения.
Отравление магией, кажется, проходило. Похоже, Элоранарр успел среагировать как раз вовремя, чтобы не навредить всерьёз, но даже так покалывание и резь в мышцах были неприятными.
Возвращающаяся чувствительность к боли накатывала волнами, будто выжигая нервные окончания то в одной части тела, то в другой. И это только начало. Пока оно чередовалось с накатывающими образами страсти, качая меня между воображаемым удовольствием и болью.
А дальняя, отстранённая часть меня, сумевшая вырваться из когтей безумия, ужасалась слабости и зависимости.
Это нечестно!
Я столько работала, столько всего сделала, чтобы стать сильной, а в итоге всё рухнуло, пошло под откос из-за нескольких кубков вина и менее чем капли крови Элоранарра!
Я злилась.
Обижалась.
Мне было больно.
И страшно.
Чего теперь ждать от Элоранарра?
После использования на нём голоса… Семь с половиной лет я доказывала ему, что могу обойтись без этой силы, могу держать слово не использовать её на нём, но мгновение подчинения инстинкту перечеркнуло всё.
Даже если он узнает, что я драконесса, вряд ли смягчится, несмотря на прежнее утверждение, что это было бы идеально. Ведь если он так отреагировал на один только голос, то как воспримет ментальный дар?
* * *
Откат от заглушения боли накрыл меня, когда я выбиралась из ванны. Все нервные окончания прижгло разом, и я рухнула на пол. Заскрипели, захрустели осколки. Даже в человеческой форме моя кожа была слишком крепка, чтобы они могли её прорезать, но они выткались в неё, и казалось, будто в бок тыкают раскалёнными иглами.
Каждое прикосновение – ожог, вспышки разрядов, пробивающих тело. Эти ощущения ослепляли. Организм вспоминал, что такое боль.
Сосредоточившись, я телекинезом смогла приподнять всю себя над полом. Пусть на пару сантиметров, но теперь мерзкие жуткие ощущения оставляла лишь облепившая кожу одежда.
Не делать лишних движений. Не дышать слишком глубоко. Сосредоточиться на поддержании себя телекинезом. Сознание плыло, но я концентрировалась на силе. Старалась думать только об этом. Только о том, чтобы продолжать висеть.
Затем – медленно оттянула себя в сторону, чтобы не рухнуть на осколки. Затем… опустилась на пол, и кожу снова опалило, я чуть не закричала, меня передёрнуло, накрыв новыми вспышками боли. Самое плохое – никакие зелья и заклинания исцеления не помогут. Надо только пережить восстановление нервной чувствительности в полном объёме.
Неосознанно постанывая, я перевернулась.
Я Сирин.
Отдышалась.
Боль – это иллюзия.
Поднялась на четвереньки.
Я справлюсь.
Выпрямилась.
Это просто ощущения, не более того.
Встала.
Пошатываясь, вышла из ванной комнаты. Остановилась, глядя на постель.
Элоранарр предложил оставаться здесь сколько угодно, но… Голова слишком плохо работала, чтобы принимать какие-то серьёзные решения.
Концентрация на каждом шаге. На цели. Дверь наружу. С каждым шагом всё ближе. Ноги подкосились, и я рухнула на колени. Зашипела от боли и осеклась – даже шипеть трудно.
Перетерпеть. Откат мне нужно просто перетерпеть. Не думая ни о чём. Я попыталась мысленно считать. Помогало мало, но в воображении я всё громче выкрикивала цифру за цифрой, и единственное, что утешало в этой ситуации – я не думала о том, что могла всё испортить, об Элоранарре и прочих вещах.
* * *
Воспоминания об откате в конце концов смазались, превратились в обрывки, располосованные тьмой. Я срывала с себя одежду… Стояла на коленях… И парила в воздухе… Лежала… Снова парила… Мечтала умереть… Выгибалась в судорогах… Снова висела в воздухе, чтобы ничего не касаться… Натягивала на себя влажную мантию со слипшимися кружевами… Ковыляла обратно к постели Элоранарра, волоча за собой остальную одежду, а Многоликая змеёй ползла следом… Я укутывалась в меховое покрывало, всё ещё не веря, что прикосновения к коже отдаются лишь онемением, а не одуряющей болью.
Я не помнила, как натянула на себя штаны. Не помнила, сама ли застегнула на талии Многоликую, делала ли что-то ещё и как уснула.
Не помнила, чтобы просила еды или слышала шаги, но когда с криком вырвалась из кошмара с умирающим на моих руках Халэнном, на приставленном вплотную к кровати кресле меня ждали миска с фруктами, тарелка обжаренных в кляре мясных палочек, кувшин и бутылочка с зельем восстановления. Она тускло блестела в свете единственной маленькой магической сферы.
Нервы больше не жгло раскалённым железом, под меховым покрывалом и крыльями мне было жарко от возбуждения, и низ живота то пульсировал, то ныл так, что хотелось свернуться калачиком и кричать.
Или пойти найти Элоранарра, сорвать с него одежду, прижаться и…
Глупо: раздевать его бессмысленно, если не задействовать на мне родовой артефакт Аранских для отбора или принятия как любовницы.
Высунув из-под крыла и покрывала руку, я обхватила холодную бутылочку с восстанавливающим зельем.
Или не брать? Если придётся гасить желание, лучше чувствовать себя похуже.
Снова втянув руку под покрывало, я наткнулась на осколки камней из амулетов, не выдержавших напора магии Элоранарра. Многоликая зашевелилась на талии, но я не обратила на неё внимания, разглядывая еду и бутылочку с зельем. Элоранарр злился на меня не настолько сильно, чтобы не позаботиться…
С другой стороны, он мягче меня, и эта забота могла быть проявлением доброты, а не заботой лично обо мне.
