призвала Синара. - Ты теперь правитель, а правителю не пристало прятаться в нужнике.
Стасик готов был забиться куда угодно, хоть в уборную, лишь бы не участвовать в этом спектакле. Даже одеяние темного властелина не придавало ему уверенности в себе. Ни железная маска, ни черное облачение не делали его ни сильнее, ни храбрее.
- Зачем только я в это ввязался? - всхлипывал он.
- Великие не выбирают своего величия, - философски заметила Синара. - Оно просто достается им, и все. Кто-то упивается величием, кому-то оно становится тяжким бременем. Судьба избрала тебя для великих дел. Смирись.
- Нет, никто меня не избирал! - горячо возразил Стасик. - Вы это сами придумали и меня втянули силой. Не хочу я быть властелином. Я не умею. Все, чего я хочу, это тихую жизнь и простое человеческое счастье.
- Расскажешь об этом восставшей из мертвых твари, что идет по твою душу, - посоветовала Синара.
Крик отчаяния сорвался с губ Стасика. Куда ни кинь - везде погибель. А о тихой и спокойной жизни вообще можно забыть.
В этот момент в тронный чулан вошла Лаура и провозгласила торжественным голосом:
- Властелин Свиностас. Некто Сидгур Нечестивый нижайше просит аудиенции.
Стасик вновь попытался вскочить с трона и податься в бега, но Синара была настороже. Ее твердые пальцы тотчас же вцепились в плечо Стасика и удержали властелина на месте.
- Властелин готов принять ничтожного просителя, - сказала она.
Стасик судорожно замотал головой. Никого он принимать не хотел. Он вообще боялся чужих людей. А нелюдей и подавно.
В тронный чулан, вслед за Лаурой, шагнул огромный человек, чей обнаженный торс бугрился мускулатурой и пестрел боевыми шрамами. За спиной исполина покоился царь-меч - чудовищная двухметровая штуковина для нарезания на куски крупных вражеских соединений.
От вида сего просителя Стасик чуть не лишился чувств. В полумраке ему почудилось, что он наблюдает перед собой близкого родственника Грыжи Антрекотовны. Этот великан вполне мог быть племянником верховной кухарки черного замка. Или нежно любимым, вскормленным парной человечиной, сыночком.
Сидгур шагнул вперед, чуть заметно поклонился, грохнул себя в грудь кулачищем, и выпалил:
- Приветствую тебя, темный владыка Свиноморд! Имя мое - Сидгур Нечестивый. Ты, должно быть, наслышан обо мне.
Из-под железной маски властелина донеслось неразборчивое блеяние. Оно явилось результатом неудачной попытки Стасика пустить в дело разумную речь. Увы, но эта способность отказала ему. Кошмарный вид вооруженного громилы поверг Стасика в состояние ужаса. А в подобном состоянии он обычно не мог выдавить из себя и пары связных слов.
- И все же позволь вкратце поведать о себе, - продолжил Сидгур. - Я родился в далекой северной стране, среди синего льда и серых скал....
Биография Сидгура оказалась настолько эпической, что даже не смешно. На свет он появился прямо на поле боя, затем, оставшись сиротой, был воспитан волками, а когда подрос и накачал мышцы, то есть в возрасте восьми с половиной лет, пошел и отмстил всем, до кого добрался. Дальше шла сплошная череда подвигов - Сидгур врывался в селения, убивал мужиков, бесчестил баб и швырял младенцев в костер. Сидгур врывался в святилища - убивал жрецов, бесчестил жриц, похищал святые дары. Сидгур выслеживал обозы - убивал купцов, бесчестил лошадей, присваивал добро. К восемнадцати годам он успел настроить против себя весь север, и вынужден был перебраться на юг. Там история повторилась. Эпический герой безостановочно гадил всем вокруг. Кончилось тем, что Сидгур вынужден был бежать и поселиться на нейтральной полосе - за ее пределами его не ждало ничего, кроме плахи.
Но и нейтральная полоса не охладила геройского настроя эпического воителя. Обосновавшись в древней гробнице, он постоянно устраивал набеги то на земли Ангдэзии, то на приграничье Кранг-дана. И в ходе этих рейдов Сидгур отрывался по полной программе. Убийства, изнасилования и грабеж были его фирменным подчерком. После себя Сидгур оставлял сожженные избы, горы трупов, поруганных дев и запах крепкого мужского пота. Так он и жил до недавнего времени, пока слуха его не достигла молва о темном властелине Свиноморде, что собирает войско для покорения мира и превращения оного в преисподнюю. И вот теперь он, Сидгур Нечестивый, явился сюда и предлагает свою верность и свой меч темному властелину Свиноморду. И готов хоть сейчас идти войной либо на Ангдэзию, либо на Краг-дан, либо на всех сразу, лишь бы было кого убивать и насиловать.
Кончив свою речь, могучий герой вопросительно уставился на Стасика. Тот сидел на своем импровизированном троне, и боялся шелохнуться. После того, как гость озвучил свою биографию, Стасика объял дикий ужас. Находиться в одном помещении с этим профессиональным мясником было просто страшно.
- Так что скажешь, властелин? - спросил Сидгур. - Принимаешь ли ты меня в свое черное воинство?
Стасик так и молчал бы до вечера, но в дело вмешалась Синара.
- Властелин Свиностас великодушно принимает вас на службу, - сказала она. - Ступайте. Вас разместят в крепости по мере возможного комфорта.
Но Сидгур уперся.
- Почему сам властелин не хочет говорить со мной? - спросил он обиженным тоном. - Разве я не достоин сего?
- Разумеется, вы достойны, - мягко успокоила его Синара. - Но властелин не может заговорить с вами лично. Каждое произнесенное им слово - могущественное заклинание. Властелин вынужден безмолвствовать, ибо сказав лишнего, рискует обрушить на этот мир великие катаклизмы. То есть, он их, конечно же, обрушит. Но в свое время. А оно еще не настало.
- Вот оно что, - протянул Сидгур, поглядывая на черную фигуру на троне с резко возросшим уважением.
- Прежде властелин проживал в ином мире, - продолжила сочинять Синара. - Однажды он выпил лишнего и у него развязался язык.
- И что? - осторожно спросил Сидгур.
- Властелин вынужден был переселиться в этот мир, ибо что ему делать в выжженной пустыне, где не осталось ничего живого?
- О! - выдохнул Сидгур. - Воистину, приятно встать под знамена столь могучего владыки. Клянусь тебе, повелитель, что в первой же битве зверски убью сотню недругов в твою честь. А когда мы пойдем в набег на вражьи земли, я обесчещу в твою честь сотню дев.
Еще раз грохнув себя кулаком в грудь, здоровяк покинул тронный чулан. Но не успел Стасик расслабиться, как нагрянул новый посетитель.
Перед ним предстал некто, закутанный в грязные и драные лохмотья. Наружу выглядывали только кисти рук - сухие, желтые, покрытые сетью вздувшихся вен
