Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
– Замолчи, Бури Бухэ! – краснея, со слезами на глазах вскрикнула Оэлун.
– Чего замолчи? Чего замолчи?! Тебе правда не по нутру? А я всегда буду говорить правду! Я никого не побоюсь, и там, наверху, ответ буду держать перед предками, как и держал всегда перед ними! Сам дед Хабул меня стегал плетью, и дядя Амбагай, и дядя Бартан, все меня били, но ничего, я все выдержал, человеком стал. А вы-то… что за семья такая, одни меркитские суки, ха-ха-ха… И что вас к северу так тянет? А ты, Бэлгутэй, что так смотришь на меня?
– Я убью вас! – крикнул тот, глядя на него широко открытыми глазами, не вытирая стекавших по обеим щекам слез.
В юрте стало так тихо, что слышно было, как поддувал за стеной ветерок и где-то далеко кто-то рубил дрова. Мать Оэлун оторопело взглянула на пасынка и, еще больше растерявшись, накинулась на него:
– Ты что тут болтаешь, кого ты можешь убить? – Она не знала о том, что он сотворил в меркитском походе с семьями напавших на их стойбище воинов.
Тот, будто не слыша ее, упорно смотрел на Бури Бухэ.
– Ты что, угрожаешь мне, своему дяде? – Бури Бухэ насмешливо хохотнул. – Ха-ха-ха, ишь ты, сопли еще не просохли, а туда же. Думаешь, напугал меня? Если тебе не по вкусу мои слова, так поднимись!.. Что, боишься? Правильно, бойся меня, потому что я тебе хребет одной рукой сломаю, как новорожденному ягненку. Или возьму за обе ноги, размахнусь и об землю – кости рассыплются… Но ничего, мать твоя новых нарожает. Она теперь в убытке не останется, ха-ха-ха!
Тэмуджин, так и не дождавшись слов от Алтана, хотел было встать, чтобы позвать нукеров и приказать схватить распоясавшегося Бури Бухэ, вывести из юрты и избить до полусмерти, но тут почувствовал, как сидевший рядом с ним Кокэчу сжал ему локоть.
– Ни слова в ответ, – тихо сказал тот, по-прежнему бесстрастно глядя вперед. – Сиди, как будто ничего не слышишь.
И Тэмуджин, сжав зубы, отказался от своей мысли, полагаясь на совет шамана.
Наконец в разговор вмешался Алтан. Тая насмешливую улыбку в губах, он взял Бури Бухэ за локоть.
– Ну, хватит, хватит, ты уже достаточно сказал. Поедем домой, мы там своим кругом посидим.
– Верно говоришь, поедем лучше домой, мы не желаем здесь сидеть! – Бури Бухэ победным взглядом окинул собравшихся. – У нас дома и своей арзы хватит, чтобы напиться, нам от вас ничего не нужно.
Алтан дал знак Хучару и Унгуру, те вывели под руки Бури Бухэ из юрты. Даритай, поджав губы, ни на кого не глядя, быстро вышел следом. Алтан задержался на короткое время, посмотрел на хозяев.
– Вы уж не сердитесь на нашего Бури. Сами знаете, как выпьет, так и болтает сам не знает что. Какой с него спрос?
Он развел руками, показывая, что сожалеет о случившемся, и, сокрушенно вздыхая, вышел наружу.
В юрте зависла тяжелая тишина. От коновязи некоторое время доносились голоса, перезвяк удил, и наконец послышался удаляющийся топот копыт. Уже за айлом раздался веселый смешок Даритая и за ним густой, утробный хохот Бури Бухэ.
– Ну, я им сказал так сказал! – на всю округу кричал тот. – Я ни перед кем молчать не буду!..
Тэмуджин, застыв с каменным лицом, со стиснутыми зубами, долго не мог разжать онемевшие кулаки под столом.
XIII
С начала месяца хагдан весна решительно повела свое наступление по всей степи, не давая зиме зацепиться ни на день, вытесняя ее куда-то прочь, за дальние горы и леса. На небе все больше места отвоевывало солнце, неизменно удлиняя свой путь. Заметно было, как все дальше к востоку отодвигалось место его восхода и к западу – место заката. Хотя зима, не желая уходить добровольно, ночами все еще пыталась отвоевать уступленное, нагоняла холода, днями тепло уверенно забирало свое, прогревая все, что попадалось перед ней в степи. Под яркими лучами потемнели, осели в оврагах сугробы, на склонах все шире выступали проталины. На оголившихся желто-бурых склонах набирал силы выживший в бескормицу скот.
Люди, оправившись от сумятицы дальних кочевок и перегонов, от пережитых потерь в стадах и табунах, понемногу налаживали жизнь. Каждый, как мог, пытался восстановить поголовье своих стад.
Из куреней, расположенных по Онону, мужчины, собравшись большими толпами, с навьюченными лошадьми в поводу отправлялись в дальний путь – к кереитам и найманам. Везли они припасенные на этот случай, дорогие в тех краях собольи, беличьи, лисьи, бобровые, медвежьи, волчьи, оленьи, росомашьи, выдровые, нерпичьи шкурки (добытые на охоте или приобретенные в прежние времена у северных племен) – обменивать на кобыл, коров, овец…
Те, кому нечего было обменивать, снова шли в тайгу – добывать звериное мясо, иные кололи и ловили рыбу, нанимались в пастухи, отдавали сыновей в услужение нойонам и богатым соплеменникам – каждый по-своему думал, как прокормить свои семьи.
Некоторые из отчаянных, сбившись в разбойничьи стаи, шли в набеги на найманов на дальнем западе, на татар на востоке либо на мелкие племена по северным долинам – Селенге, Уде, Хилге, Сухэ, Ингоде, Шэлгэ – грабить и воровать.
А в это время поджидало монголов худшее потрясение.
В середине месяца, едва поправился скот, татары двумя тумэнами войска напали на восточные борджигинские улусы. Стремительной лавой пройдясь сначала по Улзе, они перекинулись на долину Онона. Вел их злейший враг монголов – Мэгуджин-Соелту из рода алчи, хан северных татар. В прошлую войну он потерпел сокрушительное поражение в битве у Джили-Буха от киятского Есугея, лишившись имени непобедимого воина, а теперь, видно, решил отомстить монголам и вернуть старую славу. Долго он выжидал удобного времени, чтобы отыграться, и наконец-то дождался. Борджигины теперь ослабли, от былой их силы мало что осталось. Союз их во главе с Таргудаем развалился еще осенью, а теперь, еле перезимовав вразброд, кто в северных межгорных долинах, кто в южных гобийских пустынях, они только что вернулись на Онон и еще не успели по-настоящему оправиться.
Татарский набег был столь внезапен и сокрушителен, что ни один из монгольских улусов не смог собраться с силами и оказать сопротивление. Охваченные страхом, люди врассыпную бежали из куреней в леса и камыши, скрывались в оврагах, в прибрежных тальниках – каждый старался спастись от несущейся лавины смерти. Многих в открытой степи настигали татарские разъезды, завидев издали, облавили как зверей, отрезая им пути, расстреливали на расстоянии, окружали и рубили мужчин, а женщин с детьми угоняли в плен.
Татары шли двумя крыльями, продвигаясь по обоим берегам Онона. Не встречая почти никакого сопротивления, они чувствовали себя хозяевами на монгольской земле и, исполненные давней ненависти к монголам, бесчинствовали вовсю, давали волю мести за свое поражение в прошлой войне. Ночами, останавливаясь в захваченных куренях, они требовали вина и мяса, а наевшись и напившись, буйствовали и грабили беспомощных жителей. Уходя, увязывали на вьючных лошадях мешки с одеждой, тканями, шкурами, посудой, сбруей, седлами – забирали все сколько-нибудь ценные вещи, разбирали и увозили добротные юрты.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
