поступало тридцать тысяч звонков от жертв домашнего насилия, но у города не было ресурса для систематизации звонков и предоставления помощи жертвам. «Нам был нужен главный координационный центр, организация, которая стала бы отправной точкой для многочисленных городских служб экстренного реагирования», – рассказывает Отеро. И она хотела, чтобы эта организация базировалась в суде, где можно получить консультацию прокурора или судьи и доступ к сведениям о судимостях. В 2011 году Отеро запустила круглосуточную горячую линию, и теперь DC Safe обслуживает более восьми тысяч клиентов в год.
Мне хочется верить, что всё это меняет ситуацию к лучшему – согласованные действия сообщества вроде программы DC Safe, команд высокого риска, правозащитников, работающих вместе с полицейскими, профилактики рукоприкладства. Мне хочется верить, что мы всё лучше работаем с жертвами, лучше реабилитируем преступников, что мы осознаем, какие бескрайние разрушения домашнее насилие приносит в семьи и сообщества. И я хочу верить, что это – призыв к действию на национальном уровне. Но пока я пишу эти строки, я вспоминаю, как в полночь сидела в призрачном здании суда меньше чем в шести кварталах от Капитолия, где всего несколько недель назад, в сентябре, Конгресс не санкционировал Закон об искоренении насилия в отношении женщин от 2018 года повторно. Вместо этого Закон получил временное финансирование на три месяца, и на этот раз, в отличие от ситуации, когда его приняли при поддержке представителей обеих партий, ни одна республиканская партия его не спонсирует[143]. А еще сегодня я получила рассылку и уведомление в фейсбуке о свежем отчете Центра по борьбе с насилием, согласно которому с 2014 года количество об убийствах женщин интимными партнерами возросло на 11 %[144]. Важно отметить, что в этом отчете представлены данные убийствах только одной жертвы за инцидент, и нет информации о массовых расстрелах, фамилицидах и других преступлениях, унесших жизни большего количества людей. А всего через несколько дней после публикации этого отчета наш нынешний президент, стоя на лужайке Белого дома после спорного слушания в Верховном суде, сказал: «Сейчас в Америке очень страшное время для молодых людей – их могут посчитать виновными в чем-то, в чем они могут быть и не виновны». Он сказал это 2-го октября. На второй день Месяца осведомленности о насилии в семье, о котором даже не упомянул.
Удручает не только это. В Кливленде было возбуждено еще одно резонансное дело: бывший судья по имени Ланс Мэйсон, прежде привлекавшийся к ответственности за домашнее насилие, убил свою бывшую жену, всеми любимую учительницу по имени Аиша Фрейзер. Это произошло не в районе, где работает Мартина, а в Шейкер Хайтс. И я задумалась, как много мы порой ожидаем всего от одного человека, считая, что он может всё изменить. А потом, в понедельник 19 ноября 2018 года, в больнице Мерси произошел массовый расстрел, и то, что всё началось с домашнего насилия, не упомянули практически ни в одном репортаже. Три человека погибли, но целью было убийство доктора Тамары О'Нил, бывшей невесты стрелка. Заголовок статьи Мелиссы Джелтсен из Huffington Post метко описал ситуацию: «Тамару О'Нил чуть не стерли из истории ее же убийства»[145].
Но больше всего меня беспокоят невидимые знаки. Мизогиния заползает туда, где до сегодняшнего дня главенствовала идея равноправия женщин. Например, в Конгресс. Или Белый дом с нашим нынешним, «хватающим за промежность» президентом. Ну и в Верховный суд. Слова Кит Груелл о нашей текущей политической ситуации звучат в моей голове гораздо чаще, чем хотелось бы: «Мы с ужасающей скоростью несемся вспять».
Еще больше поводов для беспокойства доставляет насилие с применением огнестрельного оружия. Несмотря на федеральный закон, который дает штатам и административным округам право конфисковать огнестрельное оружие у осужденных абьюзеров, включая сталкеров, существуют многочисленные доказательства того, что и в этом успех нам не сопутствует. В период между 2010-м и 2016-м годами количество произведенного в Соединенных Штатах огнестрельного оружия выросло практически вдвое, с 5.5 миллионов до 10.9 миллионов, и подавляющее большинство этого оружия осталось здесь же, на американской земле[146]. Несомненно, не случайно, что в штатах с самым большим количеством оружия на душу населения также отмечаются самые высокие показатели убийств в результате бытового насилия: это верно для Южной Каролины, Теннесси, Невады, Луизианы, Аляски, Арканзаса, Монтаны и Миссури[147]. Для своей вышедшей в 2007 году книги Почему Они Убивают Дэвид Адамс спросил у четырнадцати мужчин, осужденных за убийство интимного партнера, стали ли бы они убивать, если бы под рукой не оказалось огнестрельного оружия. Это распространенный аргумент: если человек хочет убить, он найдет способ. Но одиннадцать из четырнадцати опрошенных сказали, что если бы у них не было доступа к огнестрельному оружию, то они бы не стали убивать своих жертв[148]. В опубликованном в октябре 2018 года исследовании Эйприл Зеоли проанализировала ситуацию в штатах, где каждый правонарушитель, получивший запрет на приближение, немедленно обязан сдать оружие, и пришла к выводу, что это постановление привело к снижению количества убийств интимных партнеров на 12 %. Тем не менее только в пятнадцати штатах приняты законы, обязывающие сдать оружие в подобной ситуации[149]. Кроме того, Зеоли выяснила, что в Калифорнии, где действуют более строгие ограничения для всех, включая как супругов, так и сожителей (Калифорния избавилась от «увертки бойфренда») – правонарушителей, осужденных за проступок с применением насилия, обязали сдать огнестрельное оружие, что привело к поразительному снижению количества убийств, связанных с домашним насилием – на 23 %[150]. Каждый месяц пятьдесят американок расстреливают и убивают их интимные партнеры; а число женщин, которым этим оружием угрожают, заставляя подчиняться и молчать, неизвестно (а еще есть убитые другими способами. Заколотые, задушенные, выброшенные на ходу из машин, отравленные). С точки зрения вооруженного насилия, Соединенные Штаты – самая опасная для женщин развитая страна в мире[151]. И дело не в партийности, не в противостоянии либералов и консерваторов, хотя я понимаю, что многие рассматривают эту проблему именно с такой точки зрения; но для меня это моральный императив.
Почему наше оружие для нас важнее наших граждан? Я прихожу к тому же выводу, что и та медсестра-пенсионерка из Монтаны, которая вязала, участвуя в расследовании рабочей группы по обзору смертельных случаев домашнего насилия. Избавьтесь от треклятых пушек.
И, в то же время, я думаю, что надежды на лучшее не беспочвенны. Я смотрю на мужчин среди своих друзей и коллег, на своих братьев, на мужей моих подруг, и вижу союзников повсюду. Я вижу
