Деймона от проклятья, но чудится мне в этом всем какой-то подвох…
На плечи мне опустился подбитый серебристым мехом плащ.
Оказывается, задумавшись, я брела в сторону открытого всем ветрам балкона. Створки ставен были распахнуты, впуская морозный воздух. Заставленная лежанками в подушках и столиками с забавными вещицами зала не могла быть прогрета двумя огромными каминами. В них горели не просто дрова, а огромные поленья.
Лифара отступила назад, в плен тепла, а я двинулась дальше на балкон.
От увиденного перехватило дыхание.
Я никогда не видела гор. Знаете, тех самых, что в на фото или картинках. Тех самых, с белыми шапками на вершинах, что теряются в облаках. Тех, чьи склоны покрывает густой вечнозеленый лес. Таинственный и сказочный.
Это прекрасно.
Закатное солнце играло среди заснеженных вершин бликами. Словно рассыпая по склонам драгоценные камни. Алые и золотые. Небо было алым, а лес далеко внизу бился о скалы темным морем теней. Воздух был чист и свеж. Пространство вокруг было столько. что невольно я почувствовала себя ничтожной песчинкой в этом огромном мире.
Приятное чувство… захватывающее…
Что-то сродни «я девочка, хочу платьишко и на ручки».
Ветер трепал полы моего плаща, желая раскрыть его, обнажить нежную кожу. Но не тут то было. Сколько бы не дул, я все сильнее запахивала его, стараясь сохранить тепло и успеть насладиться внезапно нахлынувшим чувством свободы.
Парадоксально.
На ум приходят строки, кажется, Александра Сергеевича Пушкина «Узник»: «Сижу за решеткой в темнице сырой…»
Какая уж тут свобода?
Движение откуда-то слева я замечаю периферийным зрением. С любопытством поворачиваю голову и вижу, скользящего по соседнему склону горы змеевидного крылатого ящера с черными крыльями, сложенными и покоящимися на длинном извивающемся теле. Движения его плавны и энергичны одновременно. Он странным образом соединяет в себе эти противоположности. Кажется, что движения его опасны, но при этом этой «опасности» попросту нет. Кажется, что каждый шаг и движение хвоста на диво легки, но видя огромные размеры бордового туловища становится страшно. Оно словно кровавая река на белом склоне, является прекраснейшим дополнением к окружающим меня готическим декорациям. Сильные взмахи крылом. Несколько сосен с треском, отдающимся гулким эхом среди горных склонов, упали, подломленные воздушной волной, что поднял лишь один взмах.
Он взмывает в небо. Легко. Словно презрев все законы физики, если они вообще существуют в этом мире. Красуется. Делает круг. Показывает себя со всех сторон. Презентует, так сказать, товар лицом.
Хочется тяжко вздохнуть и закатить глаза, прицокнуть. Я не отказываю себе в этом удовольствии. Отпиваю из кубка. Смакую сладкую и пьянящую жидкость. Наблюдаю. Вираж, еще один круг, снова вираж. И вот, он буквально зависает передо мной. Огромная морда, огромные глаза, шипы, рога и два длинных уса, как у дракона Деймона. Только вот шрамы на морде и не такие голубые как у «моего» дракона глаза. Черные как ночь крылья и цвета крови чешуя. Темнеющая…. не алая.
Он смотрит на меня.
Выжидает, наверное.
Но я не боюсь.
Он не тот самый злодей…. и он не соперник никогда им не станет…. Хоть и пытался убедить его, меня в обратном. Он дракон другой породы. «Старовер». Он помнит другое время…. когда мирайи были светом, сердцем и душой. И почему-то, глядя в его глаза, сама того не понимая, начинаю тихо декламировать старые строки.
— Сижу за решеткой в темнице сырой. Вскормленный в неволе орел молодой, мой грустный товарищ, махая крылом, кровавую пищу клюет под окном, клюет, и бросает, и смотрит в окно, как будто со мною задумал одно. Зовет меня взглядом и криком своим и вымолвить хочет: «Давай улетим! Мы вольные птицы; пора, брат, пора! Туда, где за тучей белеет гора, Туда, где синеют морские края, туда, где гуляем лишь ветер… да я!..» — смотрю и читаю эти строки. С каждым сказанным словом в голосе все больше силы.
Вокруг гигантского тела вспыхивает багровая мгла и на балюстраду уже ступает знакомый мне мужчина.
Голый.
— Знал бы, как ты встретишь меня, подобрал бы более приличествующее случаю одеяние, — произносит он иронично, спрыгивая на пол.
— Сомневаюсь, — произнесла я с видом прожженой светской львицы (в моем понимании конечно), придирчиво осмотрев его фигурку, — тогда не вышло бы такой эффектной демонстрации себя красивого. Не отморозь себе…. что-то. Холодновато что-то тут у вас….
Сказав это, повернулась к нему спиной и пошла к огню. Хоть ветер и не смог раздеть меня, но холод все же смог пробраться сквозь мою многослойную одежду… Войлочные ботиночки все же нехотя, но пропустили колкий мороз.
— Свежа и колка, как мороз и стужа, — смеясь, сказал он мне в спину.
— Мне холодно даже слышать твой голос, Арслан, — бросила я, — закрой ставни, может быть поможет от сквозняков. Тут жуткий холод. Как тут вообще можно жить? Можно мне на ночь снова в гроб, а для верности его в камин на угли поставить? Ты сильный и мощный дракон, перетащишь? М?
Ответом мне была тишина. Он видимо выжидал. А мне было плевать.
Я поставила на пол свой кубок и протянула руки к огню. Могла бы, засунула их в самое пекло. Все же я слишком сильно замерзла. Слишком.
— Отойди от огня, ты стоишь слишком близко, — не выдержал он, а следом за этим услышала как ставни закрываются, — ты могла и сама закрыть их. Неужели твоя сила тебе не подвластна?
— Зачем? Раз они были в такой мороз распахнуты, значит так и должно было быть. Тогда любопытство не потянуло бы меня на балкон и я не увидела прекрасно срежесированное представление с тобой в главной роли. Ты прекрасен, спору нет, но есть тот, кто сердцу моему милее. Так что фиг тебе, а не золотая рыбка, Арслан, — бросила я ему через плечо, все так же продолжая греться у огня.
— Откровенно говоря, мне жаль этого юнца, — его голос раздался очень близко к моему уху, а сильная рука обвилась вокруг талии и он просто переставил меня, чуть приподняв над полом, — упрямая, своевольная и слишком сообразительна для женщины.
— Завидуй молча, — фыркнула, недовольная сменой позиции и похолоданием.
— Отужинаем? — обратился он ко мне, протянув руку. Галантно и царственно одновременно.
Пока я была занята согреванием своего замерзшего тела, он успел обмотать вокруг своего пояса какой-то плед или что-то в этом роде. Прикрыл и стыд, и срам, а так же перестал смущать одну занятую мирайю — меня. Хотя, на мой вкус, Арслан был слишком идеален. Стать и фигура у них похожи, как ни как родственники, прекрасный генофонд.
