class="p1">Зная, что я сделала сейчас, испытав, каково это — сосредоточиться на хорошем в жизни, почувствовать подлинный покой, я бы никогда не вернулась к тому, кем я была раньше. Моя жизнь может быть долгой, но я все равно хотела насладиться каждой частичкой яркости, которая попадалась мне на пути.
— Ты тихая, — сказала Виттория, присоединяясь ко мне. — Без тебя здесь тихо.
Я посмотрела вниз на волков, дерущихся на заснеженной лужайке.
Доменико тренировал новообращенных оборотней, и, подобно проклятым демонам, он оставил свою рубашку, несмотря на жестокую температуру.
— Похоже, ты достаточно хорошо приспособишься.
Виттория с намеренно бесстрастным выражением лица наблюдала за тем, как альфа отрабатывает серию ударов ногами.
— Они не могут остаться. Стая должна быть на Изменчивых островах с остальными членами своих семей. Им нужно убедиться, что Звездные ведьмы поддерживают равновесие и охраняют только тюрьму. Пришло время им оставить это царство в покое.
— Ты могла бы пойти с ними.
— Я упорно боролась за то, чтобы мы вернулись сюда, в наш законный дом. — Виттория оглядела меня. — Дом Мести — это то, чему я принадлежу. Где я останусь. — Легкая улыбка мелькнула на ее лице. — Плюс, мне нужно быть рядом на случай, если я понадоблюсь моей сестре. Твой король может не одобрить более грязные части правления. Вот почему я буду у тебя.
Она пошевелила пальцами, и я покачал головой.
— Богиня, помоги демонам.
— И ведьмам. Виттория снова посмотрела вниз, на волков. — Спасибо за то, что нашла доказательства, которые мне были нужны, чтобы очистить свое имя. И за то, что верила в меня, даже когда я не облегчала тебе задачу.
— Это произошло бы гораздо раньше, если бы ты просто сказал мне правду.
— Это был не мой секрет, которым я могла бы поделиться. Плюс, сначала я не была уверен, что Веста — Марселла — была частью стаи, но я знала, что Доменико что-то скрывает. Во время той первой встречи, когда я убедила его сопровождать меня, чтобы заключить союз с Жадностью, он напрягся в тот момент, когда они оказались в комнате вместе. В ту ночь нас было только четверо, и он отреагировал не на меня и не на Жадность. Я подозревала, что Доменико вынашивал план и осуществил его, основываясь на времени убийства Весты и прибытия Марселлы в стаю, но я не хотела привлекать к нему внимание.
— Ты ее не узнала?
— Поначалу она излучала убедительное очарование. Это, в сочетании с ее способностью изменять эмоции окружающих, на некоторое время удержало меня от расспросов о ней. Как только я выяснила правду, и она перестала скрывать свою личность, я не имела права заставлять ее возвращаться. Кроме того, я бы не стала предавать Доменико. Даже если это означало скрывать от тебя правду.
Для богини, которая должна была стремиться только к мести, моя сестра взяла вину на себя, когда она легко могла отдать Доменико Жадности.
— Он тебе нравится, оборотень?
— На самом деле не имеет значения, если это так. — Она повела плечом. — Он проживет дольше, чем большинство, но он не бессмертен. Однажды, через много лун, он поймет, что он меняется, а я нет. Доменико нужно быть с кем-то, кто состарится вместе с ним. И мне нужно быть с кем-то, кого я могу раздражать вечно. То есть, если я выберу партнера, а не просто буду наслаждаться жизнью на своих собственных условиях.
— Этот особенный кто-то властвует над грехом зависти или гордыни?
Виттория фыркнула.
— Зависть хотелабы, чтобы он мог удерживать мое внимание вечно. Мне могло бы быть любопытно узнать о слухах, которые я слышала о его сексуальных талантах, но это было бы мимолетной фантазией. — Ее глаза заблестели, когда я зажмурилась, не желая думать о талантах Зависти. — Я слышал его…
— Пожалуйста, я не хочу слышать никаких слухов о Зависти. Я уже слышал о портрете, нарисованном над его кроватью, о том, где показано, насколько он хорошо одарен. Будь проклят дьявол. — Виттория откинула голову назад и рассмеялась. Это был первый раз, когда она говорила как прежняя, смертная, и это дало мне надежду на будущее.
— Я думала, он пошутил насчет этой картины. Мне следовало принять его предложение воспользоваться его спальней.
Я заметила, что она ничего не сказала о гордости, но я не стал указывать на это.
Это была рана, которая явно не затянулась. Даже если он не желал ее никаким романтическим образом, я подозревала, что Виттория чувствовала себя иначе. Всплыло кое-что еще, что меня интересовало.
— Когда к тебе вернулась твоя магия богини, ты узнал Люсию?
Почти незаметно моя сестра напряглась.
— Ты сказал ей?
— Нет. Тем не менее, я вернула ей камень памяти. Она должна сама решать свое будущее.
Между нами воцарилась тишина, нарушаемая только слабым эхом тренировки, проходящей внизу. Вместо лязга металлических мечей донесся звук когтей, царапающих камень и плоть. Когда моя сестра по-прежнему ничего не сказала, я продолжила.
— Если ты действительно привязалась к Гордыне, и если Люсия действительно не хочет быть с ним, ты должна сесть и сказать ему правду. Без игр и лжи.
— Я не хочу быть его женой.
— Никто не говорил, что ты ей станешь, — сказала я. — Чего ты хочешь? Теперь, когда ты вернул наш дом.
Моя сестра обдумала это на мгновение в тишине, ее внимание не отрывалось от альфа-тренировки внизу.
— Я хочу сосредоточиться на восстановлении нашего дома. Я хочу уладить наш двор и вернуть доверие наших подданных. И я не хочу больше отвечать ни на какие вопросы об этом несчастном принце. Думая о гордости, мне хочется вырывать сердца и топтать его. — Мы оба ухмыльнулись ее вспышке, но я не стала настаивать на этом. — А как насчет тебя, дорогая сестра? Что, во имя всего доброго и зловещего, заставило тебя отказаться от своей магии?
— Либо так, либо проклятие останется нетронутым навсегда.
— Нет, — сказала Виттория с редким приступом гнева в голосе, — Убийство Сурси было жизнеспособным вариантом. Тот, о котором должен был упомянуть твой принц.
— Она бессмертна.
— А я богиня смерти. Даже твой могущественный муж поддался смертельному яду. Пока мама не помешала со своим тоником.
Губы Виттории искривились в жестокой ухмылке.
— В любом случае, наша мать — Старая карга. Ты действительно веришь, что она не смогла бы помочь нам в убийстве ни одной ведьмы, даже той, что наделена бессмертием?
— Ее племянница, — напомнила я сестре. — Селестия не убила бы семью.
— Ты забываешь, что у нашей матери самой есть проблемы с гордостью. Она никогда бы не позволила кому-то
