— Здравствуйте.
Шаманка улыбнулась теплее и медленно поклонилась ей, затем министру, он тоже молча поклонился и нахмурился, как будто не ждал ничего хорошего. Женщина смерила его мудрым, всё понимающим взглядом и повернулась к Вере. Долго смотрела ей в глаза, неотрывно и пристально, как врач, изучающий сетчатку, потом тихо сказала:
— Ты выглядишь лучше, стала очень красивой.
Вера неуверенно улыбнулась и приподняла плечи:
— Э… спасибо.
— Не благодари, — шаманка сочувственно заломила брови, как будто сообщает ей скорбную весь, почти шёпотом добавила, — это очень плохо.
— Почему? — удивилась Вера, шаманка перевела взгляд на министра, посмотрела ему в глаза, так же долго и отстранённо, как будто читает. В комнате стояла такая тишина, что было слышно, как где-то в подъезде кто-то поднимается по ступенькам, Вера почувствовала, что начинает дрожать. Шаманка резко перевела на неё взгляд и твёрдо сказала:
— Ненависть сожжёт тебя.
Вера округлила глаза, нервно хохотнула:
— Я вообще добрая по жизни.
— Не в этот раз, — женщина медленно качнула головой, заглянула ей в глаза и обвиняюще заявила: — Ожоги будут страшные и породят ещё большую ненависть.
— Ну спасибо, — с нервным сарказмом фыркнула Вера.
— Я здесь ни при чём, — обиженно выровнялась шаманка и перевела холодный взгляд на министра, — вы сами виноваты.
Он молчал, Вера посмотрела на него, но по его каменному лицу было сложно что-то понять. Шаманка медленно вздохнула, посмотрела на Веру и почти ласково сказала:
— Знаешь, когда холодно, нужно очень много тепла.
— Знаю, — фыркнула Вера.
— Ты в мире не одна, — поморщилась шаманка, сложила руки на груди, пару секунд посмотрела в пол, потом подняла глаза, опять заглядывая в глаза Вере, — ты не была на севере, но будешь. И тебе там не понравится.
— Обнадёжили, — невесело улыбнулась Вера, шаманка улыбнулась и хитро прищурилась:
— Самую малость. — Бросила короткий взгляд на министра и опять улыбнулась Вере, тоном заговорщицы шепча: — Ложь во спасение.
Вера подняла брови на середину лба, окончательно ничего не понимая, шаманка рассмеялась, потом, всё ещё улыбаясь, заявила, как большую тайну:
— Одно прикосновение способно спасти две жизни. — Спрятала руки за спину и с подвохом попросила: — Дай мне руку.
Веру передёрнуло от этой фразы, она посмотрела на руки шаманки, сцепленные за спиной:
— Как я дам вам руку, если вы свою не протягиваете?
— Тебе придётся протянуть самой, — наставительно сказала женщина, Вера фыркнула:
— Это будет сложно.
— Да, это сложно, — очень серьёзно кивнула шаманка, — но ты должна протянуть руку сама, первой, это единственный способ.
Вера приподняла брови, потом махнула рукой и кивнула:
— Я запомню.
— Ты забудешь, — печально вздохнула шаманка.
— Не забуду, я запишу, — фыркнула Вера, — спасибо за предупреждение.
Шаманка рассмеялась, потом моргнула и Вера вздрогнула от того, как изменились её глаза — из затуманенных они вдруг стали очень ясными, такими чистыми, как будто кто-то протёр запотевшее стекло.
— Ты подошла ко мне, когда я упала, это ценно.
Сказано было очень обычным тоном, прямо не верилось, что эта женщина секунду назад несла бред. Вера иронично кивнула:
— Обращайтесь.
Шаманка опять рассмеялась, сделала шаг к Вере и взяла её ладонями за щеки, пару секунд пристально смотрела в глаза с тёплой улыбкой, потом поднялась на цыпочки и поцеловала её лоб. У Веры глаза лезли из орбит, а шаманка отступила, продолжая улыбаться, как ни в чём не бывало, Вера подавила желание потереть щеки, всё ещё хранящие память о теплом прикосновении. Шаманка перестала улыбаться и посмотрела на министра Шена, её глаза опять заволокло пеленой лёгкого безумия:
— У тебя будет очень красивая смерть, любимый. Очень красивая. Но драконы не умирают во сне.
— Я? — прохладно приподнял брови министр, — любимый? Вы ничего не путаете?
— Уже поздно, — хитро улыбнулась шаманка, качнула головой, — поздно.
Он нахмурился, опустил глаза, но сразу же поднял, пристально посмотрел на шаманку, как будто ожидая подсказки, но она молчала. Прошло секунд десять, он ничего не спросил, она продолжала смотреть на него, казалось, что они общаются телепатически. Потом он резко выдохнул и отвернулся, а шаманка на секунду зажмурилась, прогоняя из глаз пелену. Вежливо улыбнулась и поклонилась им обоим по очереди, повернулась к Эйнис и тихо сказала:
— Нам с тобой пора. Тебе нужно меня проводить.
Эйнис кивнула и сделала приглашающий жест в сторону рамки, они вышли, Вера посмотрела на министра, но он молча смотрел в пол, настолько погружённый в себя, что она не стала с ним заговаривать.
«Если это пророчество, то каждое слово имеет значение. Надо быстрее записать, чтобы потом в памяти не переврать случайно.»
Она села за стол и взяла чистый лист, стала быстро писать, сокращая, но не меняя ни слова, беззвучно проговаривая губами все реплики. Министр очнулся и подошёл к ней, оперся о стол, заглядывая в лист, помолчал, пока она не закончила писать и исправлять, а когда Вера выровнялась, внимательно вчитываясь, тихо сказал:
— Думайте вслух.
— Ладно. — Вероника облизала губы, начиная с начала. — Она хотела видеть обязательно нас обоих, то есть, это всё касается и вас, и меня. Потом она сказала, что я выгляжу лучше, но благодарить за это не надо, потому что это плохо. Что плохо? Что я хорошо выгляжу или что я благодарю? Хрен её поймёшь… Я спросила почему, а она посмотрела на вас. — Вера оторвалась от листа и подняла взгляд на министра, — может, это было вам сказано?
«Что-то насчёт того, что не нужно судить людей по внешности, например. А, господин мой ненавидящий красавиц министр?»
— Мне, — прохладно кивнул он. — Не ломайте голову, я понял, что она хотела сказать. Читайте дальше.
— Ненависть сожжёт меня… Но я правда не злая! Или меня сожжёт кто-то, кто меня ненавидит? Что она предсказала, пожар, взрыв? — Вера в недоумении пожала плечами и взяла лист поудобнее. — Ожоги… породят ненависть. И она здесь ни при чём, мы сами виноваты. То есть, что бы ни значили эти «ожоги», дело не в Ритуале, это будут местные проблемы.
Министр нахмурился и Вера прикусила язык, стала читать дальше.
— Холод, тепло, север — это в каком смысле, эмоционально, что ли? И когда я сказала, что знаю, она сказала, что такого я ещё не нюхала. То есть, мне будет плохо, а потом ещё хуже, потому что это она ещё «обнадёжила». М-да, не весело. Что дальше… ложь во спасение. Я не люблю врать, то есть соврут мне, или мне самой всё же придётся. О чём? Ладно. — Она потёрла шею, уже болящую от напряжения, вздохнула и продолжила: — Одно прикосновение спасёт две жизни. Что? Кнопка, курок? Дать ей руку, хотя она свою не давала… Первый шаг? И мне придётся протянуть первой, вот это самое странное во всей истории.
