— Ну что ты! Все лучше, чем лук, верно?
— Еще бы! — воскликнула Элла и невольно поморщилась, услышав собственный чересчур громкий, энергичный голос. И снова принялась чистить морковь, стараясь при этом не глазеть на старшую внучку.
Роуз пробыла во Флориде уже три дня, но по-прежнему оставалась загадкой для Эллы. Она отвечала на все вопросы, подробно и вежливо, задавала свои, настолько четко сформулированные, что каждому становилось ясно: Роуз не зря окончила юридический факультет. Правда, сейчас она, кажется, нашла себе другое занятие, объясняя это тем, что захотелось немного отдохнуть и сделать перерыв.
— Что значит «перерыв»? — допытывалась Мэгги.
— Перерыв — он и есть перерыв. Ничего больше, — пояснила Роуз, не глядя на сестру. Значит, между ними действительно что-то произошло. Но что? Мэгги упорно молчала и повсюду следовала за сестрой, как бродячий щенок за прохожим.
Роуз стянула перчатки, уперлась кулаками в бедра и потянулась. Элла решила, что даже с сеткой для волос на голове ее внучка прекрасна. По ее мнению, именно так должна была бы выглядеть библейская героиня: высокая, сильная, строгая, с широкими плечами и ловкими руками.
— Как ты? — спросила она.
— Что ж, можно сказать, с индейкой покончено, — вздохнула Роуз.
— Давай отдохнем, — предложила Элла.
Они подошли к ломберному столику в углу, за которым миссис Лефковиц читала последний выпуск «Хелло!», потому что, как она выразилась, английские сплетни всегда намного интереснее.
— Эй, невеста! — поманила она Роуз. Та слабо улыбнулась и села на складной стул. — Что там у тебя со свадьбой? — продолжала миссис Лефковиц. — Ты уже купила платье?
Роуз съежилась.
— Свадьба… э… Сидел согласилась помочь.
— Кто такая Сидел?
— Моя мачеха. Злая волшебница. Бабушка, а какая свадьба была у мамы с папой?
— Скромная. Они сами все устраивали. Их поженил рабби, днем в четверг. Я хотела помочь… устроить свадьбу, но Кэролайн не захотела никаких празднеств, а твой отец все делал так, как скажет она.
— Знакомая песня. Мой отец не слишком…
Роуз помолчала и покачала головой.
— Мой отец не слишком волевой человек.
«Кроме того случая, когда он вырвал меня из вашей жизни», — подумала Элла.
— Он любил твою мать, — сказала она вместо этого. — Всякий, кто видел их вдвоем, понимал это. Он пытался заботиться о ней, хотел сделать Кэролайн счастливой.
— Я все же хочу поговорить о вашей свадьбе, — настаивала миссис Лефковиц. — Расскажи мне все!
— Да нечего особенно рассказывать, — пожала плечами Роуз. — Все устраивает чудовище, которое полностью игнорирует наши желания и пытается навязать нам свои убогие идеи.
— Лимон, — кивнула миссис Лефковиц.
— О чем вы?
— Что ты получаешь, когда выдавливаешь апельсин?
— Неприятности? — улыбнулась Роуз.
— Нет-нет, мисс Умница. Апельсиновый сок. Не грейпфрутовый, не яблочный и не молоко. Только апельсиновый сок. Вот и люди такие же. Они способны отдать только то, что у них внутри. Если эта особа, Сидел, раздражает тебя, то лишь потому, что внутри у нее ничего нет, кроме злобы. Она просто отдает окружающим все, что у нее на сердце.
И миссис Лефковиц хитро поглядела по сторонам, очень довольная собой.
— Откуда вы все это знаете? — удивилась Элла.
— Доктор Фил научил.
Элла мысленно напомнила себе спросить, кто это такой.
— А что за фрукт Мэгги? — поинтересовалась Роуз.
— Сладкий.
— Если вы так считаете, значит, плохо знаете ее, — засмеялась Роуз.
— Не сладкий? — удивилась Элла. Роуз встала.
— Она ворует вещи.
«Наконец… — подумала Элла, когда Роуз нервно забегала по комнате. — Наконец-то правда выйдет наружу и можно будет понять, что же произошло».
— Крадет все, — продолжала Роуз. Голос от волнения оборвался, но она тут же взяла себя в руки и продолжала уже увереннее: — Неужели не заметили? Моя сестра воображает, будто ей все на свете обязаны и только одна она имеет право на то, что посчитает своим. Одежда, туфли, деньги, машины… и многое другое.
Значит, другое…
— И не говори, что за все то время, что она живет у тебя, ничего не пропало!
— По-моему, ничего, — спокойно возразила Элла.
— У нас нет ничего такого, что бы ей понадобилось, — добавила миссис Лефковиц.
Роуз покачала головой.
— Похоже, разделавшись со мной, она решила вступить на праведный путь.
Многое другое…
Кажется, Элла догадалась.
— Что взяла у тебя Мэгги? — спросила она напрямик. Роуз резко вскинула голову.
— Что?
Элла повторила вопрос.
— Думаю, она отняла у тебя что-то очень дорогое. Что именно?
— Ничего, — отчеканила Роуз. Она была не просто рассержена — взбешена. — Ничего особенного!
— Дорогая, — прошептала Элла, протягивая руку. Роуз сделала вид, что не заметила. — Мэгги исправилась, — сказала Элла, отчаянно веря в то, что говорит. — Она копит деньги, и, мне кажется, этот новый бизнес пришелся ей по душе. Она сумела подобрать одежду для многих моих знакомых. Своей приятельницы Доры, моей соседки Мэвис Голд…
— Советую поостеречься, — перебила Роуз. — Если она еще ничего не украла, это не значит, что все останется в целости. Пусть с виду Мэгги кажется милой девочкой, на самом деле это не так. Не всегда было так.
И, не глядя на оцепеневшую Эллу, вышла из комнаты.
55
Прошло еще два дня. Мэгги, сидя у бассейна, следила за спящей на шезлонге сестрой.
— Она устала, — шепнула Дора.
— Поразительная проницательность! — съязвил Джек.
— Она кажется довольно милой, — отпустил Герман одну из редких, не относящихся к татуировкам реплик.
— Она и есть милая, — подчеркнула Элла.
— По-моему, она собирается домой, — вздохнула Мэгги. Сегодня утром, выходя из душа, она слышала, как Роуз тихо говорила с кем-то по телефону. Должно быть, с Саймоном. Просила поменять ей билет до Филадельфии на более ранний срок.
Но Роуз не могла уехать вот так! Без того, чтобы Мэгги не убедила ее в своем раскаянии, искреннем желании исправиться и помириться!
Мэгги перевернулась на бок и задумчиво нахмурилась. Что делать? Роуз нуждалась в мире и покое, и Мэгги постаралась, чтобы она больше времени проводила у бассейна, спала днем и гуляла после ужина. Просила Эллу готовить и покупать любимые блюда сестры, включая сырные завитки и мороженое, которое Роуз всегда обожала. Позволяла сестре выбирать телепрограммы и не жаловалась, когда та шарила в ее библиотечных книжках, повторяя выученные еще в колледже стихи.
