Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
— А ведь действительно так лучше. Придется согласиться, Игнат Борисович, — как можно более дружелюбно ответил Шульгин. — По-вашему и поступим. Начинайте налаживать и обеспечивать оборону, а мы на самом деле утра подождем. Вам, как опытному солдату, не следует объяснять, что костры лучше разводить под самыми густыми деревьями, поверх натянуть маскировочную сетку, и так далее?
— Объяснять не нужно, Александр Иванович, — ученые. Только, мне так представляется, те, к кому мы прилетели, захотят — под любой маскировкой нас увидят. Сиди мы в блиндажах или половецкие пляски на поляне устраивай. Им — одинаково.
— Что твой командир заставлял Лермонтова наизусть учить — это я помню. Так он вас еще и в оперу водил?
— Нет, в оперу — это я сам. Когда в Москве воевали, пригласили меня… в Большой театр. Как раз на «Князя Игоря», — отчего-то вдруг смутился боевой офицер, от роду чуждый интеллигентских сантиментов.
«Неужто аристократочка какая? — внутренне удивился Сашка. — А почему и нет? После победы под Берендеевкой обласканных и награжденных лично Государем офицеров наперебой приглашали в лучшие дома. Вроде как лейб-компанцев[93]Елизаветы, дщери Петровой».
— От половецких плясок все-таки воздержимся, а в остальном ты прав. Обеспечь охрану территории по уставу караульной службы, и можете отдыхать. Винная порция — как положено, но ни грамма больше.
— Да о чем вы, Александр Иванович? — ответил капитан, весьма довольный, что удалось обойти скользкую тему. — Все будет в лучшем виде. А воздух-то здесь какой! — повел носом старый вояка.
— Как будто на Валгалле хуже? — с подначкой спросил Ростокин.
— Не хуже, пожалуй, а другой. Неужто сами не чувствуете?
Ненадо ушел к отряду, оставшиеся решили, что и им костерок не помешает. Темнело действительно быстро.
— Константин Васильевич, вы с Шатт-Урхом ничего не чувствуете? — спросил Новиков. Он уже успел, на несколько минут отойдя к краю обрыва, сосредоточиться и создать совсем несложную, локальную мыслеформу, по идее как бы накрывшую их стоянку куполом невидимости. Этакий меловой круг очертил. На Земле зачастую срабатывало. Насколько этот прием будет действенным против местных специалистов, Андрей не знал (вдруг у них собственный Вий имеется), но надеялся на лучшее.
— Нет. Эфир на удивление чист. Ваша защита надежна, бесспорно, но я к ней и своей добавил. Шатт-Урх опять ничего не слышит. Значит — до утра доживем… Скорее всего, — немного подумав, добавил профессор.
Снова вокруг была черная южная ночь, между набежавших с запада, со стороны Атлантики облаков просверкивали необыкновенно яркие в здешней прозрачной атмосфере звезды.
«Каково на них смотреть Антону? — неизвестно почему вдруг подумал Новиков. — Как заключенному из тюремной камеры на огни города, или наоборот, как из города на фонари вокруг тюремного забора?» В разговорах они ни разу не касались деликатной темы, однако должен ведь испытывать какие-то чувства «человек», привыкший считать своим домом всю Вселенную и вдруг навеки заточенный на одной-единственной захолустной планете? Как если бы Воронцова, лишив диплома капитана дальнего плавания, сначала сколько-то подержали в тюрьме, а потом назначили командовать буксиром в речном порту.
Из валявшихся вокруг в изобилии сосновых сучьев и прочего хвороста собрали свой костер, вокруг расселись впятером, пристроив поблизости никому, казалось бы, не нужное оружие. Против зверя в тайге или лихого человека оно бы непременно пригодилось, а против целой планеты? Но неизменно человеческое чувство — хоть бронзовый меч на поясе, хоть копье с кремневым наконечником, а тем более хороший пулемет — и ты уже почти на равных с окружающим миром. В конце концов, Кортес с несколькими сотнями конкистадоров половину Америки завоевал, две империи покорил, Стенли с однозарядной винтовкой считал себя достаточно вооруженным, чтобы Африку исследовать, не боясь ни диких зверей, ни людоедов.
Не до изысков было, в большом котелке растолкли и заварили, будто в давних турпоходах, пять брикетов концентрата «Гречневая каша с говядиной». Вкуснейшая, если кто не пробовал, вещь. Особенно если есть ее с дымком и деревянными ложками.
— Оно конечно, — говорил Шульгин, — ночью высадиться тоже неплохо. Управились бы — ноктовизоры есть, прожектора, осветительные ракеты. Для местных — малопривычные штучки. Взяли бы мы их, как группа «Альфа» дворец Амина в семьдесят девятом.
— Ну и что? — лениво возразил Антон. — Игнат, при всей его простоте, — прав. Утро ведь в натуре вечера мудренее?
С этой максимой спорить никто не стал. Да никому и не хотелось.
Разговаривали неторопливо, прикидывали, с чего начинать переговоры и в каком ключе их вести.
— Хорошо с квангами было, — вспомнил Шульгин, — те нас сразу почти как родных встретили, и никаких недоразумений.
— Ну, кванги — особый случай. Мы к ним в роли спасителей явились, а тут — совсем наоборот, — ответил Андрей. — Неужели, Антон, среди ваших Ста миров так-таки ничего подобного здешней многослойной цивилизации не встречалось? Удивительно даже.
— Ничего удивительного, — вместо Антона сказал Скуратов. — Я все больше склоняюсь к мысли, что никакой цивилизации дуггуров вообще не существует. И все мы — жертвы собственной наивности и хорошо организованной дезинформации, рассчитанной исключительно на нас. Только еще не понял — кем.
— Галлюцинация глобального масштаба, — полувопросительно продолжил Шульгин.
— Я бы иначе выразился, — выбирая в костре уголек, подходящий для раскуривания трубки, сказал Андрей. — Помнишь «Миллиард лет до конца света»?
— Похоже, очень похоже, — задумчиво кивнул Сашка. — Только чем тогда все это отличается от пресловутых Ловушек?
— Принципиально. Ловушки субъективны и работают исключительно против чужих мыслеформ внутри Гиперсети, как нам объяснили. Я так понимаю, одновременно на всех нас, столь разных по психотипам, культуре, способам мышления, они действовать не могут. Что общего между тобой, Виктором, эстетом-хамом Оноли, простодушным Игнатом? Следовательно, мы имеем дело с объективной реальностью.
— Тут ты прав. Главное — роботы ведь тоже воспринимают монстров, инсектоидов, Шатт-Урха и тому подобное как данность… Правда, есть у меня контрдовод, заумный такой, а все же. Ничего на самом деле вообще не происходит. Каждый находится внутри индивидуального бреда. Вы все кажетесь мне, говорите и делаете то, что я воображаю, оставаясь там, откуда вы меня вроде бы вытащили. Любой из вас — в том же положении, если вообще существует в природе…
— «Слег»[94], короче. В таком плане конечно, никто никому ничего доказать не в состоянии. Лем подробно объяснил, что, находясь внутри совершенного фантомата, убедиться в ложности или истинности окружающего невозможно.[95]
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
