Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
В 1991 году вышел блистательный голливудский фильм «Молчание ягнят» с Джоди Фостер и Энтони Хопкинсом, основанный на книге Томаса Харриса. Наши особо продвинутые следователи упивались этим сюжетом, разбирали его по косточкам, понимая, что фактически это учебное пособие по поиску серийных убийц. По этому произведению действительно можно изучать основы профилирования, поскольку консультантом писателя, а затем и режиссера, а также соавтором сценария и прообразом одного из главных действующих лиц был легендарный спецагент ФБР, человек, вошедший в историю криминалистики как один из основателей и разработчиков концепции психологического профилирования, Джон Дуглас. Его фигура и сейчас продолжает привлекать создателей произведений криминального жанра: им, к примеру, навеяны образы спецагентов ФБР, главных героев популярного сериала «Мыслить как преступник» («Криминальные умы»).
НИЧЕГО НОВОГО В МОЙ ОПЫТ ЭТО РАССЛЕДОВАНИЕ НЕ ДОБАВИЛО
Так нужно ли было это самое профилирование? Или надежнее было действовать по старинке? Ведь как-то справлялись, и в 1930-е годы, и в 1950-е… Самое обидное, что поначалу в советской России активно изучали общественно-опасное поведение, связанное с психическими отклонениями, учитывали роль особенностей личности и антропологических признаков в преступном поведении. В 1922 году был создан Кабинет криминальной антропологии; в 1925 году на базе клиник, собиравших статистику преступлений и клинические данные преступников в разных городах РСФСР, начал работу Государственный институт по изучению преступности и преступника. В этих учреждениях уже в двадцатые годы ХХ века наши специалисты в области психиатрии и криминалистики сформировали психологические портреты отдельных криминальных типов — сексуальных преступников, пироманьяков, детоубийц. И если бы эти исследования продолжились, мы бы давно были впереди всей планеты и, в частности, Америки с ее отделом поведенческих наук и криминалистическим профилированием. Но в тридцатые годы ХХ века эти научные направления прикрыли, а учреждения расформировали по причине того, что уж у нас-то никаких маньяков быть не может. А если совершаются однотипные жестокие преступления, то это просто рецидивисты, а значит, виновных надо искать старыми проверенными способами: поквартирный обход, выявление лиц, склонных к антиобщественному поведению, проверка ранее судимых и тому подобными. (Маленькое лирическое отступление: когда в августе 1997 года в Санкт-Петербурге застрелили вице-губернатора Михаила Маневича, к нам сразу приехал, для оказания методической помощи в раскрытии, один из руководителей Главного управления уголовного розыска, сыщик старой, советской закалки, и приказал срочно проверить на причастность к убийству «лиц, ранее судимых за аналогичные преступления», — есть такая стандартная формулировка в планах расследования. Один из наших оперов ему резонно возразил: а нет у нас лиц, осужденных за аналогичные преступления, так как вице-губернаторов у нас еще не убивали.) Но к серийным преступникам эти стандартные методы неприменимы. Поскольку они сами никогда не остановятся, самый действенный способ их поимки — предсказать их дальнейшее поведение. Найти наиболее вероятную будущую жертву и не спускать с нее глаз; понять, где и когда может появиться преступник.
Следователь Исса Костоев в интервью, опубликованном в газете «Совершенно секретно» в сентябре 2017 года, признавался журналисту Игорю Королькову, что использовал «способы и методы организации поиска и следствия, которыми руководствовался прежде» («через сито проверок пропустить тысячи людей»), и убедился, что они были верны; «ничего нового в мой опыт это расследование не добавило». Но затем он говорит: «До меня Чикатило искали семь лет. Я его искал четыре года. Почему так долго?»
У Костоева свое объяснение, почему так долго: халатность оперов и следователей, ошибка, допущенная экспертом при определении группы крови преступника. Ну не без этого… Но у меня есть и другое объяснение: они смотрели назад, в прошлое, выявляли, кто мог быть на местах убийств и совершить такое. А надо было смотреть вперед, понять, кого они ищут, какие у него привычки, где и как он будет искать новую жертву. И вот если бы они воспользовались психологическим профилированием…
На чем основан метод психологического профилирования по делам о насильственных преступлениях? Сотрудники ФБР всесторонне изучали материалы уголовных дел о серийных преступлениях, подробно опрашивали осужденных маньяков. Джон Дуглас, например, лично проинтервьюировал самых печально знаменитых монстров: Дэвида Берковица — Сына Сэма, Теда Банди — обаяшку с университетской степенью по психологии, на счету которого более тридцати извращенных убийств, Чарльза Мэнсона — лидера секты «Семья», жестоко расправившейся с беременной женой режиссера Полански, актрисой Шерон Тейт, Эдмунда Кемпера, убившего, помимо шести девушек, своих бабушку и дедушку, мать и ее подругу. Изучение огромного массива уголовных дел и личностей преступников позволило выявить статистически значимые связи, жесткие корреляции между характеристикой лица, совершившего преступление, и признаками его криминального деяния.
Что касается дела Чикатило, Костоев жаловался: «53 убийства — и ни одного свидетеля! Ни вещи, брошенной преступником, ни отпечатка пальца. Мы не представляли, как он выглядит: высокий, низкий, худой, лысый?» А вот профайлер рассказал бы, как выглядит тот, кого они искали.
Опытный профайлер может дать не только общую характеристику личности преступника. Он расскажет нам о мотивации поведения того, кого мы ищем; назовет его привычки, склонности, определит возраст, скажет, в каком районе тот проживает и где работает, какое у него образование, в какой семье он вырос, есть ли у него жена и дети, судим ли он в прошлом и даже какую одежду носит. Один из первых опытов применения психологического портрета для поимки преступника был предпринят нью-йоркской полицией в 1956 году, когда там искали Безумного Бомбиста (Жоржа Метески), закладывавшего взрывные устройства в общественных местах. Привлеченный полицией (от отчаяния) психиатр Джеймс Бруссель изучил письма, которые Безумный Бомбист отправлял в газеты, и на основании психолингвистического анализа текста составил портрет предполагаемого преступника: хорошо сложенный, аккуратный, чисто выбритый, белый мужчина, выходец из Восточной Европы, скорее всего — славянин, закоренелый холостяк в возрасте от 35 до 50 лет, живет с сестрой или теткой в собственном доме, страдает серьезным заболеванием. Бруссель по просьбе полицейских даже сказал, во что преступник одевается: «вероятнее всего, это двубортный костюм. Застегнутый на все пуговицы». Да, когда преступника нашли, отсеяв лишних, не имеющих подобных примет, он открыл полицейским дверь, одетый в синий двубортный костюм. Застегнутый на все пуговицы.
Это кажется фантастикой, но сегодня наука обеспечила нам возможность, если речь идет о серии преступлений, по характеру и локализации ранений на трупе судить о… социальном статусе преступника и его семейном положении. Например, способ убийства — удушение вкупе с нанесением ножевых ранений, с повреждениями в области половых органов или молочных желез (то, что было характерно именно для Чикатило) укажет нам на то, что у преступника высокий уровень образования — высшее или незаконченное высшее, он занят на квалифицированной работе и положительно характеризуется по месту работы; скорее всего, служил в армии, поддерживает обширные контакты с женщинами, женат и имеет детей. Вот он вам, Андрей Романович, собственной персоной, как на ладони. Так что профайлер справился бы с поиском Чикатило гораздо быстрее чем за 11 лет, поскольку материала для составления профиля в этом деле было более чем достаточно.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
