– Правда ли, что в городе начались беспорядки?
– Да. Люди ворвались в квартал красных фонарей, потому что… Ну, это и так очевидно, разве нет? – Женщина презрительно скривила верхнюю губу. – Это место так и кишит саранчой.
– Вы тоже пошли туда? – спросил Цайянь.
– Да.
– Вы видели, что случилось дальше?
– Да. Люди окружили нескольких блудниц. Убили одну из них.
– Была ли она пророчицей?
– Мы подумали, что да.
– Вы видели голубое пламя своими глазами? – настаивал Цайянь.
– Я стояла далеко от…
– Да или нет?
– Да, – произнесла женщина. – Я видела его. Но потом пришла королева и устроила целое представление. Она подожгла все это место, и оно тоже загорелось голубым из-за пролитого вина. Это поселило в нас сомнения, но я уверена в том, что видела. Тело блудницы охватило голубое пламя – ярче любого другого, которое когда-либо оказывалось у меня перед глазами.
– Вы помните, как отреагировала королева, когда увидела тело?
– Да. Она была явно расстроена. Еще ее стошнило. Тогда я не придала этому значения, но… – Она осеклась.
– Продолжайте, – сказал Цайянь.
– Как бы правильно выразиться? – Женщина вздрогнула. – Глядя на нее, можно было подумать, что она оплакивает смерть этой девки.
Зал суда наполнился перешептываниями.
Все это было каким-то ужасным стечением обстоятельств. Хэсина уцепилась за эту мысль, хотя та противоречила всему, что она знала о Цайяне. Он всегда добивался успеха, за что бы ни взялся. Хэсину уже ничто не могло спасти. Она должна была быть к этому готова.
Но она оказалась не готова.
Цайянь, не переводя дыхания, вызвал следующую свидетельницу.
Когда Хэсина увидела этот кремово-серый рюцюнь с нежно-голубыми манжетами, ей показалось, что ее ударили ногой в живот. У нее на глазах выступили обжигающие, постыдные слезы. Она как будто вернулась в детство и плакала из-за очередной обиды, которую ей нанесла мать. Только в этот раз некому было вытереть ей глаза.
– Назовите свое имя и род занятий, – произнес Цайянь.
– Мин-эр. Я поступила на придворную службу шестнадцать лет назад и последние пятнадцать лет являюсь придворной дамой королевы.
– Расскажите нам о том, что вы нашли в комнатах королевы.
– На прошлой неделе я начищала полы и увидела незакрепленную половицу. Под ней был тайник, в котором лежали наброски писем, сделанные рукой королевы. Сначала я не собиралась их читать. Я просто взяла их в руки, чтобы стереть масло, которое пролилось на бумагу. Но потом мне в глаза бросилось одно слово.
– Какое слово?
– Дар.
Хэсина смотрела на Мин-эр невидящим взглядом.
Почему?
– Кому они были адресованы? – спросил Цайянь.
– Кому-то по имени Серебряный Ирис.
Почему я должна потерять и тебя тоже?
– Да, – подтвердила первая свидетельница. – Так ее и звали!
– Это ложь. – Хэсина снова обрела способность говорить. Она развернулась к Цайяню. – Ты подложил мне эти письма.
Он не обратил на ее слова внимания.
– Сопоставьте почерк.
Двое пажей вышли вперед и положили на пол рядом с письмами несколько недавних указов Хэсины.
Цайянь вызывал на трибуну главу придворных писарей.
– На ваш взгляд, эти письма – подделка?
Мужчина склонился над листками бумаги, переводя взгляд от писем к указам и обратно.
– Нет, это не подделка. Видите? – Писарь взял письмо в одну руку и указ в другую. – Умелый мастер может полностью воссоздать почерк другого человека, но даже ему не удастся передать крохотные несовершенства. Если приглядеться, можно заметить, что королева не доводит кончики штрихов в слогах «ши», «шу» и «шао». У нее дергается рука, а в результате и кончик пера. Эту особенность можно наблюдать и в указе, и в письме.
Цайянь попросил, чтобы письма и указы пустили по рядам. Когда пажи разошлись по залу, Хэсина подняла одно из писем и пробежалась по нему взглядом.
Каждый штрих был написан так же, как написала бы его она сама, вплоть до мельчайших несовершенств. Кто…
– И наконец… – заговорил Цайянь, но Хэсина больше его не слушала. Она вспомнила, как они сидели рядом, и он помогал ей выводить штрихи, положив ладонь на ее руку.
«Ты всегда делаешь ошибку в слоге «ши». Ты немного не доводишь кончик третьего штриха, когда закругляешь его над первым».
Это воспоминание перешло в другое: вот она сидит в тронном зале и сначала удивляется, а потом огорчается, увидев, что Цайяню удалось идеально написать ее имя на указах.
Письмо выпало из ее руки. Цвета, формы, линии – все слилось перед ее глазами в одно пятно, словно она смотрела на мир сквозь водопад. Кто-то ударился ей в спину, и Хэсине понадобилась целая секунда, чтобы понять, что происходит, и сделать шаг в сторону.
Мимо нее пробежал паж с позолоченным подносом в руках. Цайянь взял в руки лежавший на нем предмет и поднял его над головой.
– Все ли узнают эту вещь?
Пальцы Цайяня сжимали шпильку из белого нефрита с летящим журавлем на верхушке, которая не так давно исчезла в кармане Ся Чжуна.
Хоть бы это был просто сон. Пятка Хэсины соскользнула с платформы. Ей удалось восстановить равновесие, но вернуть свое самоощущение было гораздо сложнее. Затуманенным взглядом она посмотрела на горожан, стоящих внизу, и придворных, сидящих на верхних рядах. Пожалуйста, пусть все это окажется сном. В кошмарах у нее оставалась возможность убежать. Она могла бы спрыгнуть с этого узенького моста, а в следующий момент проснуться, с криком подскочив на кровати. Но сейчас она оказалась в ловушке. На ее спине выступили холодные капельки пота.
– Я помню ее, – сказал один из министров. – Эта шпилька – подарок ее отца.
– Да, на ее первые именины, – добавил другой.
– А когда вы в последний раз видели эту шпильку в волосах королевы? – спросил Цайянь.
– В этом… – Министры начали переглядываться. – В этом мы не уверены.
Цайянь перевел взгляд на Мин-эр.
– Королева в последнее время не надевала эту шпильку, – пробормотала она. – В последний раз я видела ее четыре месяца назад.
Четыре месяца? Нет, это было месяц назад, самое большое…
– Эта шпилька была найдена в покоях одной куртизанки. – Цайянь повернулся к залу и поднял шпильку так, чтобы все могли разглядеть. – В покоях куртизанки по имени Серебряный Ирис – той самой пророчицы, которую сожгли во время беспорядков.
