– О чем ты думаешь, дорогая? – Они шли поМэдисон-авеню, и Билл пытался увлечь жену поездкой в Европу. Надо чем-то ее заинтересовать.А если ребенка не будет вовсе или он появится через несколько лет? Не может жеона всю жизнь провести в ожидании. Это омрачало их безоблачное существование.Сейчас Энн думала и часами говорила только том, как она устроит комнату дляребенка, как будет за ним ухаживать.
Билл страстно любил Энн и безумно боялся ее потерять. Если унее не будет ребенка, то эту пустоту не сможет заполнить никто… даже муж. Оннежно посмотрел на жену.
– В Сент-Тропезе очень весело. Мы арендуемлодку. – Энн благодарно улыбнулась; он так много делал для нее, и онавсегда отдавала себе в этом отчет.
– Мне нравится твой план. И прости меня за то, что ятакая вредина. Но мы ведь оба знаем причину.
– Да, конечно. – Он остановился прямо посреди Мэдисон-авенюи обнял се. – Но разреши матери-природе поступать по-своему и перестань отвсех прятаться, ладно?
– Постараюсь. – Она улыбалась. Но Билл все ещепомнил ее слезы и ту нелицеприятную сцену, когда она кричала, что во всемвиновата Фэй. Если бы не мать, то у Энн был бы сейчас сын трех с половиной лет.Билл тогда выглядел совсем пришибленным…
– Это все, что ты хочешь? – спросил он, и женаболезненно скривилась.
– Да.
Ему стало жаль ее, он даже предложил усыновить мальчикатакого же возраста, но Энн мечтала о собственном. Бессмысленно пытатьсячто-либо объяснять. Она не желала ждать, хотела ребенка от Билла немедленно,если можно. Однажды на ланче Фэй поймала на себе обвиняющий взгляд Энн ипоняла, что прошлое по-прежнему гнетет ее. Дочь не простила мать, и, возможно,не простит никогда.
Сейчас она в печали шла по Мэдисон-авеню.
– Ты думаешь, это когда-нибудь случится? – начинаяс января, она в миллионный раз спрашивала его об этом, а ведь со дня их свадьбыпрошло только четыре месяца. До этого они остерегались, на чем настоял Билл,понимая, почему она не хотела тогда думать об опасности… Тоска по ребенкузаставляла ее снова и снова обвинять себя. Она не могла простить себе, чтоотдала малыша, и даже неприязнь к Фэй отходила на задний план…
– Да, я думаю, это случится, моя маленькая любовь.Месяцев через шесть ты будешь переваливаться, как утка, и твердить, как тебевсе опротивело, как неудобно ходить с таким животом и как ты меня ненавидишь…
Они рассмеялись, Билл снова поцеловал ее. Энн оставила мужав назначенном месте и направилась в «Блумингдейл». С замирающим сердцем онапроходила мимо гор игрушек, полок с детской одеждой, остановилась на минуту,чтобы купить что-то наудачу, а потом испугалась – что, если и на сей раз выйдетосечка? Энн вспомнила, как, будучи беременна, купила крошечные розовыепинеточки. Она была уверена, что родится девочка. Лайонел и Джон постоянно надней тогда подшучивали.
Прошлое все еще вызывало боль, и особенно воспоминания оДжоне. Энн поражалась, как Лайонел смог пережить его смерть. С некоторых порони с братом отдалились друг от друга. Все изменилось после того, как Лайрассказал родителям про Билла. И теперь, казалось, им не о чем говорить.Недавно она слышала, что он ищет работу, хочет вернуться в кино… Энн вздохнулаи на эскалаторе спустилась вниз, в буйство красок, шелковых цветов,патентованных кожаных сумок, ярких ремней всех оттенков радуги. Она не смоглаудержаться от соблазнов и вернулась домой с сумками, набитыми вещами,большинство из которых, скорее всего не будет носить. Другое дело –бриллиантовый браслет, который вчера вечером подарил Билл, желая отвлечь оттяжких мыслей. Он знал, как она несчастна из-за того, что никак незабеременеет. Но нисколько не сомневался: это вскоре случится. Она здорова,молода и так старается, да и доктор говорит то же самое. Неделю назад, передотъездом в Сент-Тропез, Билл снова посоветовал ей расслабиться и выбросить этимысли из головы. Ему легко так говорить – в пятьдесят один год она тоженаучится философски смотреть на жизнь.
Энн не отказалась от своих надежд, но в течение трех недель,проведенных в Сент-Тропезе, выглядела счастливой, как никогда. Она ходила вголубых джинсах, в ярких рубашках из хлопка, в бикини, волосы носилараспущенными, и они, и без того светлые, стали еще светлей, выгорев на солнце.Она была красива и день ото дня становилась все прекрасней. Билл любовалсяженой; она слегка поправилась, и когда супруги отправились в Канны запокупками, оказалось, что одежда обычного размера ей тесна – пришлось покупатьвещи на размер больше. Билл подшучивал над женой, когда она засомневалась,сможет ли застегнуть молнию на джинсах. Он отметил, что она поправилась, но незадал главный вопрос, не желая напрасно беспокоить жену. В Париже он уже был вэтом уверен; Энн так устала, что отказалась побродить вдоль Сены и заснула напути в «Кок Харди» на ланч, а при виде дюббона буквально позеленела. Он неговорил ни слова, но охранял жену, как курица цыпленка. Когда они вернулись вЛос-Анджелес, Билл все-таки напомнил, что у нее не было месячных с тех пор, какони уехали, а прошло уже тридцать дней. Впервые за шесть месяцев Энн невспомнила об этом. Изумленная, она открыла рот, быстро подсчитывая в уме, апотом нервно улыбнулась.
– Ты думаешь?.. – Она даже не осмелиласьпроизнести вслух эти слова, и он мягко улыбнулся ей. Не так уж долго. Шестьмесяцев – совсем недолго.
– Да, малышка. И подозревал это несколько последнихнедель, но не хотел раньше времени вселять в тебя надежду. – Энн кинуласьк нему, обхватила за шею, но он попытался урезонить ее. – Давай ещеподождем, чтобы увериться, и потом отпразднуем.
Назавтра она пошла к доктору. Днем позвонили из больницы исообщили, что результат положительный. Энн была так потрясена, что минут сорокпросидела, ошеломленно уставясь на телефон. Когда Билл вернулся домой, онаошалело посмотрела на него, и тот гикнул от восторга. Когда она бродила по домув купальнике, он заметил, что очертания ее фигуры неуловимо изменились –исчезла угловатость, вся она стала мягче, округленнее.
– Я… я… я… – Энн была в восторге, танцевала,ликовала, и Билл пригласил ее отметить событие в отель «Беверли Хиллз», но онавдруг заснула, а он поймал себя на мысли о ребенке, о том, что комнату длягостей придется переделать в детскую. Служанку они переселят в другое место, загаражом… Ночью мысли его вертелись вокруг всего этого, а она безмятежно спала.
На следующий день Билл пришел домой на ланч проведать жену.Все было в порядке, Энн никогда не казалась счастливее, чем сейчас. Онапостоянно говорила о малыше, не сомневаясь, что и на сей раз будет мальчик,вместо того, который отдан в чужую семью. Ему сейчас почти четыре года…
День Труда они провели спокойно, в кругу друзей. Общение шлоей на пользу – она веселилась от души, и хотя все по-прежнему завидовали Биллу,но уже не делали саркастических замечаний. Энн выглядела старше, чем послесвадьбы. Особенно сейчас.
Супруги планировали съездить на несколько недель в Нью-Йорк,повидаться с Гейл; доктор подтвердил, что это будет полезно для Энн. Но за деньдо отлета ей стало нехорошо, и Билл уложил жену в постель. Она ужаснорасстроилась, но доктор уверял, что такое случается сплошь и рядом. Большинствоженщин плохо переносят первые несколько месяцев беременности, и не надоволноваться, дня через три все пройдет. Но через три дня Энн легче не стало, иБилл встревожился. Он позвонил другому знаменитому врачу, и тот сказал то жесамое. Однако Энн была странно бледна под загаром и очень перепугана. Она едвасмогла добраться от кровати до ванной, и Билл примчался домой проведать ее раньшеобычного. Оба доктора заявили, что надо немного потерпеть, но ничего нельзягарантировать.
