Марко назначил свою жену Донату и трех дочерей соисполнителями его завещания, как гласил язык официального документа. Он отписал церкви десятую часть своего состояния, как того требовал закон, а далее распорядился о выплате дополнительных сумм монастырю Сан-Лоренцо, «где я желаю быть погребенным». Кроме того, он составил список завещательных даров слугам, церковным учреждениям и «каждой гильдии и братству, к которому я принадлежал».
На смертном одре Марко объявил: «Я прощаю долг в триста лир моей невестке». Так же он простил долги монастыря Сан-Джованни, ордена проповедников Сан-Паоло и клирика по имени Фра Бенвенуто. В то же время он предусмотрел выплату 200 сольди нотариусу «за его труд над этим завещанием, и чтобы он принес за меня молитвы Господу».
В отношении Петра, монгола, служившего ему во время долгого пути домой и тридцать два года в Венеции, Марко проявил неожиданное великодушие: «Я освобождаю Пьетро, моего слугу татарской расы, от всех обязательств службы, как (молю) Бога отпустить моей душе все вины и грехи, и также отдаю ему все, что он заслужил своим трудом в его собственном доме, и сверх того завещаю ему сто лир венецианских денариев». Только после этого Марко переходит к наследству, завещанному его семье. Донате причитался ежегодный доход в заранее условленном размере и обстановка дома, в том числе три кровати со всеми принадлежностями. Дочерям он велел разделить все оставшееся в равных долях, с одним существенным исключением. Морете, пока еще незамужней, причиталась «сумма, равная той, что дана каждой из других моих дочерей, на приданое и обзаведение».
Марко заканчивает суровым предостережением: «Если кто-либо решится нарушить или опровергнуть это завещание, да навлечет он на себя проклятие всемогущего Бога, и да будет на нем анафема трехсот восемнадцати предков, и сверх того, он должен будет выплатить моим вышеупомянутым душеприказчикам пять фунтов золотом, и пусть этот документ, мое завещание, останется в силе». В конце документа значилось: «Подписано мессером Марко Поло, по чьей воле составлено».
На самом деле он не подписал завещания, хранящегося теперь в Национальной Библиотеке Марчиано в Венеции, что наводит на подозрения, что он был слишком слаб даже для столь простого действия. Так или иначе, в его подписи не было необходимости. Джованни Джустиниани, священник и нотариус, подписал и заверил последнюю волю Марко, как требовал венецианский закон. Чтобы предотвратить возможность подделки, он приложил к бумаге tabellionato, личную печать.
Завещание Марко обнаруживает, что он скопил значительное состояние, включавшее предметы торговли, например ткани, и ценную недвижимость, в том числе Ка Поло. Все это могло принадлежать любому богатому венецианскому купцу, за исключением нескольких вещиц, свидетельствовавших о его необычном прошлом. Каждая из них для знатока хранила в себе целую историю.
Первая была «золотая табличка с приказом», врученная ему Хубилай-ханом при выезде из Камбулака и дававшая ему высочайший ранг при монгольском дворе, от которого мало что осталось ко времени смерти Марко. Табличка говорила о глубине отношений между великим ханом и много лет служившим ему венецианцем.
Вторыми были «буддийские четки», сделанные, согласно описи вещей Марко, из самшита, «наподобие наших четок» — тщательно выверенная формулировка должна отграничить эти четки от их христианского аналога. Этот предмет говорит о том, с каким жаром искал Марко духовного просвещения в Азии и в Индии.
Третьим был «бокта» — монгольский шлем или головной убор, украшенный жемчугом и драгоценными камнями. Возможно, этот необычный головной убор носила когда-то юная принцесса Кокачин, которую Марко сопровождал из Китая. Жаловать верных слуг царственными одеяниями было в обычае, и для нее было вполне естественно отблагодарить венецианца, который благополучно доставил ее через всю Азию к новому дому. Марко писал, что она лила слезы при их расставании и, возможно, в ту же печальную минуту и наградила его.
Само по себе накопленное Марко богатство не позволяет причислить его к финансовой элите Венеции, но, возможно, нам известно не все. Значительную, если не большую часть его достояния могли составлять драгоценные камни, привезенные из Азии. Рубины и сапфиры легко было утаить от соперников по торговле, сборщиков налогов и даже от родственников. Марко с отцом и дядей много лет жили среди монголов, пряча драгоценности в швах одежды. Рассказ о том, в какое отчаяние пришел Маттео, узнав, что жена отдала его непритязательную на вид одежду бродяге, позволяет оценить, насколько существенной была эта часть имущества. При обычном порядке вещей для Марко естественно было поддерживать этот освященный временем обычай и после возвращения в Венецию.
В этом случае истинный размер его богатства остался неизвестен местным властям и, вероятно, навсегда останется тайной.
Медленно тянулись часы, и смерть Марко приближалась. По венецианскому обычаю, закат отмечал конец дня, и скоро должно было наступить 9 января. Нотариус датировал завещание Марко 8 января, а это значит, что его жизнь оборвалась между закатом 8 и 9 января 1324 года.
Самый знаменитый в мире путешественник большую часть своей жизни провел пленником. Сначала десятилетия роскошного «заточения» в границах Китая, затем плен в генуэзской тюрьме. Удивительно, что лучшее время его жизни пришлось на эти годы, когда он вдоль и поперек изъездил Азию, служа Хубилай-хану, а потом диктовал мемуары. Он обладал бесконечным терпением перед лицом тяжелых испытаний. Оно и позволило ему вернуться домой из дальних странствий, а потом завершить свою повесть при самых неблагоприятных обстоятельствах, во вражеском плену. Его беспокойный дух сделал «Путешествия» и исторической хроникой, и произведением искусства, сохранил исчезнувший мир в форме не тускнеющего со временем приключения.
Похороны в Венеции того времени были пышной церемонией, на которой сказалось влияние Византии. Покойного поднимали со смертного ложа и укладывали на пол или на носилки, усыпанные пеплом. Затем звонил траурный колокол, священники затягивали латинскую молитву. Вдове полагалось публично проявлять свое горе, плакать, рыдать и рвать на себе волосы. Когда помощники гробовщика заворачивали тело в саван и выносили к месту последнего покоя, ей полагалось преградить им дорогу и зарыдать с новой силой. Траурная процессия сопровождала тело в церковь, члены семьи следовали за носилками, шумно оплакивая свою утрату. То же театральное действо повторялось у могилы. Бедные венецианцы на несколько дней выставляли тела умерших родных на улицу, чтобы собрать милостыню у прохожих, но богатая семья Поло быстро организовала достойные похороны. Марко похоронили на кладбище при церкви Сан-Лоренцо, рядом с его отцом Никколо, вместе с которым он объездил свет. Несколько лет спустя, в 1348 году, его младшая дочь Морета завещала похоронить ее там же, «в склепе родителей».
Предание гласит, что место упокоения Марко было отмечено гробницей его отца, то есть самый знаменитый гражданин Венеции не удостоился собственного памятника, не считая, конечно, его «Путешествий».
Большинство современников Марко Поло относились к его свершениям равнодушно или пренебрежительно, но история его не забыла.
