Через несколько дней Кантони запросил срочную встречу.
«Я видел Юргеса. Он показал мне статью. Три листа машинописного текста через два интервала».
«Интересная статья?»
«Трудно сказать. Мне кажется, что все это я читал раньше. В разных местах. Компиляция, скорее всего. И буйная фантазия».
«Надо было взять для партийных изданий».
«Просит денег».
«Много?»
«Моя двухмесячная зарплата секретаря».
«Готов пожертвовать?»
«Лучше я сам напишу. Бесплатно…»
* * *
Профессиональный мошенник Генрих (Энрике) Юргес прибыл к берегам Южной Америки в 1933 году, «спасаясь от убийц Геринга». По словам Юргеса, нацисты боялись его разоблачений: он как бывший штурмовик знал имена нацистов, принимавших участие в поджоге Рейхстага, и всю интригу с подставой Ван дер Люббе в качестве главного исполнителя.
Сначала Юргес поселился в чилийском порту Вальпараисо, в гостинице «Герцог», владельцем которой был немец. Через день-другой Юргес стал замечать, что отношение к нему в немецкой общине улучшилось: преобладало восторженное подобострастие. Как он и рассчитывал, горничные обнаружили в платяном шкафу униформу «комиссара» штурмовиков и распустили слух: из Германии прибыл большой начальник! С этого все и началось. Обслуживание заметно улучшилось, любое слово Юргеса ловили на лету. Авторитетные члены общины дали в его честь роскошный обед. Воспользовавшись благами, на которые расщедрились немецкая буржуазия, бюргеры и интеллигенция из славного порта Вальпараисо, Юргес отбыл в город Темуко на юге Чили, где на взятые в кредит деньги купил участок земли, завел домашний скот, приобрел широкополую шляпу чилийского ковбоя-уасо и пончо.
Идиллия сельского труда для Юргеса длилась недолго: засада на ночной дороге, выстрелы. Юргес заявил, что нацисты взяли его след и пытались убить. Он «ответил на вызов вызовом»: взялся за разоблачение нацистов. Первым и, пожалуй, самым громким его делом стало «раскрытие заговора», направленного на отторжение Патагонии от Аргентины. Как по мановению ока, появился «подлинный» германский документ о планах захвата. Его факсимиле в марте 1939 года опубликовали многие газеты Буэнос-Айреса. Это было «донесение» в колониально-политическое управление НСДАП, подписанное заместителем «ландсгруппенляйтера» НСДАП в Аргентине Альфредом Мюллером.
«Заговорщиков» арестовали. Были проведены многочисленные обыски. В газетах «Памперо» и «Ла Плата Цайтунг» появились статьи, в которых Юргеса клеймили «продажным борзописцем». В аргентинские газеты была направлена официальная информация посольства Германии о том, что Юргес — матерый уголовник и мошенник, которого на родине собирались судить за серьезные преступления. Тем не менее выдумкам Юргеса в Аргентине поверили. Когда в парламенте была создана Комиссия по расследованию антиаргентинской деятельности, в числе первых свидетелей был приглашен именно Юргес[79].
Покушения на него не прекращались. Возник даже слух о том, что Юргес сам организует покушения. Для саморекламы. В Темуко пуля убийцы только «скользнула» по его плечу. Позднее, в Буэнос-Айресе, убийцы тоже не смогли расправиться с ним. Его пытались отравить, заколоть кинжалом, сбросить с двадцатого этажа столичного небоскреба «Каванаг» — Юргес был как заколдованный.
В конце 1943 года Юргеса посадили в тюрьму «Вилья-Девото», а затем вместе с сотнями других «неугодных и потенциально опасных» переправили в Патагонию — в тюрьму Неукен. Заключение не было долгим. Немца депортировали в Уругвай, где он продолжил свои «разоблачения». Однажды Юргеса вызвал шеф полиции Монтевидео Хуан Карлос Гомес Фолье и тихим, почти ласковым голосом пригрозил:
«Мое терпение на исходе. Если ты не прекратишь строчить в газеты, будоражить публику и бегать в американское посольство со своими выдумками о нацистах, берегись! Я найду способ заткнуть тебе рот!»
После этого случая Юргес решил срочно перебраться на европейский континент. И обратился в советское консульство. Разумеется, «Рене» отказался от услуг Юргеса, сославшись на то, что в бюджете консульства нет средств на переброску иностранцев в Европу, даже если они горят праведным желанием помогать Советскому Союзу. А Григулевич подготовил для резидентуры очередную справку под названием «О провокаторах, мошенниках и мистификаторах, предлагающих разведывательные “услуги” в Аргентине, Уругвае и Чили». Справка «Рене» пригодилась: мошенники в консульство наведывались часто.
* * *
С первой встречи между «Артуром» и «Рене» установились товарищеские отношения. Легальный резидент сам был завален работой по горло и хорошо понимал, какие неимоверные нагрузки пришлось перенести «Артуру» за минувшие годы. При такой усталости, и физической и душевной, не всегда объективная критика из Москвы воспринималась Иосифом болезненно. Иногда между строк шифровок прочитывались предвзятость, а то и недоверие. Сказывалось, конечно, то, что разведка жила по законам военного времени. В 1944 году началась кампания по очистке аппарата от сомнительных лиц, двойных агентов и «липачей», преувеличивающих, а то и просто выдумывающих свои разведывательные успехи.
«Рене» предполагал, что жесткие формулировки исходят от полковника Алексея Траура, начальника 3-го отдела 1-го управления НКГБ, который курировал страны Латинской Америки. Хлопот у него хватало, опытных сотрудников в отделе было наперечет, ведь главные силы разведки были сосредоточены на немецком направлении. «Рене» тоже доставалось от Траура. Куратору казалось, что резидент находится «под влиянием» «Артура». И потому проводил «воспитательную» работу: «Не будьте у него техническим связным, не воспринимайте все в сногсшибательно-фантастическом ореоле, в каком он показывает свои достижения. Он слишком разбрасывался, занимался сразу всеми латиноамериканскими странами, широко привлекал членов братских организаций, часто дублировал работу компартий, брался за проведение диверсий, будучи к этому не подготовлен…»
«Рене» не оспаривал этих мнений — Центр всегда прав! — но последовательно, даже в предвидении суровой реакции, — старался смягчать их разъяснениями, дополнительными фактами и сведениями, которые нередко помогали разряжать ситуацию, корректировать ту или иную необоснованную оценку действий «Артура». «Рене» правильно уловил главную черту характера своего подопечного: при всем своем опыте «Артур» был увлекающимся человеком, которого только подстегивала сложность поставленной перед ним задачи! Он без колебаний брался за трудновыполнимые дела, продумывая эффективные и по-своему эффектные варианты их исполнения. Эти дела с самого начала отпугнули бы людей расчетливых и осторожных, не желающих рисковать и подставлять себя уничижительной критике.
Рябов мог бы охарактеризовать суть характера Григулевича одним словом — пассионарный, то есть пламенный, горящий за дело, идущий вперед, несмотря ни на что. Но тогда это слово почти не употреблялось.
