Кроме того, еще 25 вылетов было совершено для ударов по аэродромам и 102, большей частью дневных, — по портам южного берега Крыма, где базировались блокадные силы противника — катера и сверхмалые подводные лодки. Действия морских летчиков усиливала 5-я воздушная армия (в первую очередь приданная ей 113-я дивизия АДД), совершившая в течение июня 632 самолето-вылета на объекты в Крыму. Тем не менее немцы практически не понесли потерь при ударах по аэродромам, хотя 19 июня в Ялте повреждения в результате воздушного налета получили две итальянские подлодки и торпедный катер. Увы, заметно облегчить положение обороняющихся таким способом не удалось.
Примерно то же можно сказать о ночных полетах У-26 и УТ-16 23-го шап Севастопольской авиагруппы. С 25 мая по 1 июля они совершили 1061 самолето-вылет, или ровно треть от того, что произвели пилоты 3-й ОАГ. До 22 июня на позиции противника было сброшено около 45 тонн осколочных и зажигательных бомб, 231 PC и 623 ампулы КС. Немцы сбрасывали в 20 раз больше в течение одного дня. В их материалах практически отсутствуют упоминания о работе ночных штурмовиков и бомбардировщиков. Только Манштейн в мемуарах признался: «Через несколько дней небольшая оперативная группа штаба армии выехала на Севастопольский фронт и расположилась на КП в татарском селении Юхары-Каралез. Оно было живописно расположено в глубоком горном ущелье. Тем не менее Советы, видимо, все же установили, что здесь расположился штаб со своей рацией (информации о месте нахождения штаба 11-й армии СОРа не имел. — М. М.). Каждый вечер появлялся их дежурный летчик со своей старой «швейной машиной», чтобы сбросить несколько бомб — к счастью, без всякого успеха». Судя по дневниковым записям Рихтгофена, перед ним несколько раз возникал вопрос об организации перехвата советских ночных бомбардировщиков, но каждый раз в связи с низкой эффективностью их действий ничего не предпринималось.
17 июня вошло в историю героической обороны Севастополя как день окружения противником 30-й батареи и вклинения в позиции I сектора в районе совхоза «Благодать». Особенно ожесточенные бои развернулись в районе батареи, поскольку именно на этот участок Манштейн бросил свежую 46-ю пехотную дивизию, прибывшую из района Керчи. Батарея расстреляла все свои снаряды, и примерно в это же время при очередном налете Ju-87 M/StG77 [уточнить номер части — Прим. lenok555] обер-лейтенант May (Maud) добился попадания тяжелой авиабомбой в одну из двух бронированных башен, после чего она якобы прекратила огонь. Другая башня была выведена из строя еще раньше в результате попадания снаряда, выпущенного 600-мм мортирами ОТорП и ООдинП [уточнить номер — Прим. lenok555]. Ранее башни четыре раза выводились из строя огнем противника, причем каждый раз сроком не больше чем на сутки. Даже если предположить, что башня прекратила огонь не из-за израсходования снарядов, а из-за попадания бомбы, сброшенной May, то никто не может дать ответа на другой вопрос: было ли это повреждение фатальным или устранить его помешала вражеская пехота, овладевшая на следующий день надземными сооружениями? В трехэтажном подземелье, несмотря на непрекращающийся штурм немецких саперов и применение отравляющих веществ, гарнизон батареи дрался до 24 июня.
В течение дня дважды советские штурмовики небольшими группами (три и шесть Ил-2) пытались вмешаться в ход наземного сражения. Им удалось избежать перехвата, но не потерь. Сразу после взлета упал в море Ил-2 ст. лейтенанта Покидова. Причина происшествия так и осталась невыясненной, но наиболее логично предположить, что самолет был поврежден в момент взлета непрекращающимся артобстрелом. Другая катастрофа произошла при возвращении. При посадке Як-1 45-го иап старшина Чайка на большой скорости врезался в капонир, где стоял «як» командира 3-й ОАГ. Оба самолета сгорели. Осмотр тела летчика показал, что он был дважды ранен, по-видимому, огнем с земли во время прикрытия штурмовиков. Третий «як», который садился следом, пытаясь избежать столкновения с аварийными машинами, зацепился крылом за капонир и был полностью разбит. Его пилот отделался ранениями.
Десятка «яков» 6-го гвардейского и 45-го полка попыталась продолжить борьбу за господство в воздухе, используя прием, испытанный накануне. Над линией фронта они атаковали Hs-126 (по докладу, сбит), но на выручку корректировщику немедленно пришли «мессершмитты» из III/JG77. Те, по докладам, сбили четыре советские машины, которые на практике обернулись единственным Як-1 6-го гиап. Летчик Епошин погиб. Таким образом, в течение дня советская сторона лишилась четырех истребителей и штурмовика. На смену им с Кавказа прилетели только три Ил-2.
На следующий день исправных истребителей хватило только на то, чтобы сопроводить штурмовики. В первом же вылете группа, состоявшая из семи Ил-2, двух И-16, двух И-153 в сопровождении 11 «яков», еще не долетев до цели, вступила в бой с 20 «мессершмиттами» III/JG77, которые вел в бой сам командир эскадры капитан Голлоб. Немцы записали на свой счет шесть сбитых самолетов, причем два сам Голлоб (104 и 105-я победы). Реально советская сторона потеряла Ил-2 лейтенанта Мишина (подбит и сел на своей территории, но потерян при отходе), «яки» летчиков Надирова, Гунатешвилко и Труфанова. Труфанов отделался ранениями, а остальные пилоты истребителей погибли. Кроме того, был подбит один И-153. Немцам этот успех ничего не стоил. Другой трагической потерей дня для 3-й ОАГ стала гибель командира эскадрильи СБ майора Тишулина. При рулежке по аэродрому его бомбардировщик врезался в капонир, загорелся и взорвался (в капонире сгорел И-15бис). По-видимому, причиной катастрофы стал осколок, повредивший шасси. Воюя в составе Севастопольской авиагруппы с марта 1942 г., майор Тишулин успел совершить более сотни боевых вылетов, нанеся врагу немалый урон.
В этот день, 18 июня, части 54-го корпуса овладели почти всеми советскими позициями на Северной стороне, кроме Северного укрепления перед входом в Севастопольскую бухту и узкой полосы земли вдоль берега самой бухты. Ее, опираясь на скальные укрытия, продолжали удерживать остатки войск IV сектора, куда влились моряки авиабазы, обслуживавшей гидроаэродромы в бухтах Матюшенко и Голландия. Уцелевшие летающие лодки перебазировались в Казачью бухту, но в связи с отсутствием там подготовленных спусков и укрытий организовать оттуда боевую работу не удалось. 20 июня немцы уничтожили там два МБР, после чего остатки 116-го мрап передислоцировались в Геленджик. В начале июля он передал оставшиеся у него семь летающих лодок в 119-й мрап, а 4 сентября был расформирован.
Немецкая авиация, как и раньше, действовала на направлениях ударов своих войск. В тот день она потеряла два Ju-88 — один из I/KG51, другой из III/LG1, причем два авиатора погибли, трое спаслись, а трое попали в плен. Такова была плата за нанесение ударов с малых высот, где небронированные бомбардировщики были весьма уязвимы даже для огня простого стрелкового оружия.
В ночь на 19-е Октябрьский докладывал в Ставку ВГК:
«Героический Севастопольский гарнизон продолжает истреблять врага, рвущегося в город. Семнадцать суток отбиваются яростные бомбо-артиллерийские, а затем с 7.06.42 пехотно-танковые атаки. За это время мы также понесли большие потери, которые исчисляются в 22 000 — 23 000 человек. Враг понес потери самое малое в три-четыре раза больше нашего. Несмотря на эти огромные потери, враг, имея абсолютный перевес и господство в воздухе и танках, продолжает огромное давление. Враг уничтожает наши подразделения в окопах бомбоударами, а затем, прорываясь танками, захватывает территорию. Таким образом, врагу удалось на южном участке узкой полосой по Ялтинскому шоссе дойти до высоты 53,5 — памятника Балаклавскому сражению, где он трое суток истребляется, но не может пройти дальше, но зато на северном участке противник сегодня подошел вплотную к северным укреплениям, занял Бартеневку, Братское кладбище, тем самым поставил под удар вплоть до минометного огня весь город и лишил нас возможности пользоваться Северной и Южной бухтами.
