— Я был в южной части ранчо Паркеров, когда Мелроуз позвонил мне. Я не мог поверить в это.
— Я боялась, что ты не придешь. На родео мне показалось, что ты уже не хочешь меня…
— Целых двадцать четыре часа я считал тебя мертвой, Ники. У меня было время подумать обо всем и многое переосмыслить. Мелроуз сказал, что ты любишь меня. Это правда?
Взор Ники скользил по его лицу — столь же напряженному, сколь красивому.
— Правда, Кимо.
— Так ты выйдешь за меня замуж?
— Замуж? — изумилась Ники.
— Ты же знаешь, как я отношусь к тебе. И если ты иначе видишь наше будущее, то…
— Я этого не говорила, — остановила его Ники. — Просто я удивлена. Ты же сам говорил, что принцессу и ковбоя разделяет целая пропасть, поэтому им никогда не быть вместе.
— Забудь эти слова. Как только на ранчо зазвенят голоса наших детей, я буду чувствовать себя там как дома.
— Дети? — пробормотала Ники.
Кимо серьезно кивнул.
— Я хочу, чтобы у нас было много детей, Ники. Ты готова пройти со мной весь путь?
— Да, — прошептала девушка. Она шевельнулась, желая приподняться и обнять его, но тут же сморщилась от боли.
— Нет-нет, — торопливо остановил ее Кимо, уложив назад на подушку. — Подожди минуту.
— Что ты собираешься делать? — спросила она, когда он отошел от кровати.
— Хочу убедиться, что несколько минут мы побудем наедине. — Заперев дверь на замок, Кимо вернулся к кровати. — Подвинься.
Лукаво улыбнувшись, Ники подвинулась, пуская Кимо на свою узкую больничную кровать. Вытянувшись рядом с ней, Кимо подложил одну руку ей под голову, а другой стал поглаживать ее щеку.
— Знаешь что? — прошептал он, обдавая ее своим горячим дыханием.
— Что? — мечтательным голосом осведомилась Ники.
— Как только ты выздоровеешь, мы целую ночь напролет будем заниматься любовью, — заявил Кимо, а потом подкрепил это обещание жарким и долгим поцелуем.
Перекинувшись парой слов со знакомой медсестрой, Кэтрин прошла по коридору в приемную. В углу несколько человек смотрели телевизор. Джек стоял за стеклянной дверью на террасе. Прислонившись спиной к стене, он курил и лениво разглядывал раскинувшийся рядом с больницей парк, который уже окутывало сумерками. Открыв дверь, Кэтрин присоединилась к нему.
— Надо понимать, Кимо составил Ники компанию?
— Они хотят побыть наедине, — улыбнулась Кэтрин.
Джек выпустил изо рта струйку белого дыма, которая четко выделялась на фоне вечернего полумрака.
— Он безумно любит ее вот уже много лет, я это еще прошлым летом понял.
Отвернувшись, Кэтрин облокотилась на перила.
— По-моему, Кимо займет большое место в жизни Ники. Она только что сказала мне, что тоже любит его.
— А не меня, как я и говорил на днях.
Кэтрин посмотрела на него. В глазах Джека отражалось заходящее солнце.
— Откровенно говоря… — спокойно начала она, — …я сожалею о…
— Ш-ш-ш… — остановил ее Кейзи. Загасив сигарету в пепельнице, он выпрямился. — Ты все сделала правильно, Кэтрин.
— Правда?
Джек нахмурился.
— Ты пробудешь здесь еще какое-то время? — спросил он.
— Да. Я хотела бы поговорить с Ники перед уходом.
— Ты не против, чтобы вернуться в отель на такси?
Кэтрин встревожилась:
— А что ты хочешь делать?
— Не знаю… Просто мне надо отдохнуть от всего этого. Господи, Кэтрин, с тех пор, как мы встретились, у меня такое чувство, будто я перенес сердечный приступ. Увидимся утром.
— Разумеется, — кивнула она.
Кэтрин смотрела вслед его удаляющейся фигуре и проникалась уверенностью в том, что мыслями Джек Кейзи был уже далеко отсюда.
Глава 24
Вторник, 11 июля
День был солнечным и ясным, когда веселая компания, состоящая из Джека, Кэтрин и Ники, выехала из Хило во взятом напрокат «кадиллаке». Ники полулежала, откинувшись на подушки, позаимствованные в больнице, а Кэтрин сидела на переднем сиденье и отвечала на бесчисленные вопросы сестры. К тому времени когда «кадиллак» поднялся на возвышенную часть острова, у Кэтрин появилось такое чувство, будто она только что подробно пересказала все события своей жизни.
Несмотря на хорошее настроение и радость по поводу обретения родной сестры, Кэтрин казалось, что где-то на горизонте собираются черные тучи. Маленькая трещина, которую дали их отношения с Джеком накануне, все увеличивалась с каждым часом. Нет, Джек, конечно же, был очень мил, пока они ехали на ранчо, шутил сам и от души смеялся над шутками других, но большую часть времени он молчал, а Ники с Кэтрин разговаривали. Дважды за время пути Кэтрин поворачивалась к нему и ловила на себе его взгляд, и оба раза он торопливо отводил глаза.
Мелроуз и Кимо, уволившийся с ранчо Паркеров в то же утро, встретили их. Кэтрин рассматривала каждый уголок ранчо, которое до этого видела только во сне, с таким интересом, что ее тревога за Джека постепенно отступала. Девушка вспоминала картинки, которые рисовала в детстве, то и дело находила уголки, которые грезились ей в ночные часы. Словом, увидев все наяву, она была просто поражена.
Наконец они впятером вошли в дом. Мужчины держались позади, а Кэтрин с Ники первыми оказались в гостиной, из которой открывался вид на веранду и бассейн. Ники ласково обняла сестру за талию.
— Ты именно таким здесь все представляла? — спросила она.
Кэтрин молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Она немного пришла в себя только тогда, когда они все прошли в комнату Ники и Джек сказал, что стеганое одеяло, лежащее на кровати, — это подарок Мэлии Ники на день рождения. Завернувшись в одеяло, Ники бросилась на кровать и разрыдалась. Мужчины вышли, а Кэтрин осталась утешить сестру.
Когда они вышли из комнаты Ники, был уже шестой час. Забрав из холла сумки Кэтрин, они отнесли их в комнату для гостей, расположенную рядом со спальней Ники. Приняв душ, сестры переоделись к обеду: Ники надела летящее платье, покроем напоминавшее национальный костюм, и почти такое же, только красного цвета, выудила из своего гигантского гардероба для Кэтрин. Потом они направились на веранду, где их уже поджидали Кимо, Джек и Мелроуз. Бутылка шампанского стояла в ведерке со льдом.
В честь дам Мелроуз приготовил «дайкири». Пригубив кислый коктейль, Кэтрин с Ники оставили мужчин беседовать, а сами прошли в кухню — поискать чего-нибудь вкусненького среди припасов Мэлии. Они обнаружили тарелки с ветчиной, покрытой ананасовой глазурью, салат из креветок, украшенный крабовым мясом, обжаренную в сухарях картошку с петрушкой, свежие авокадо, а также несколько сортов домашнего хлеба. Сервировав обеденный стол фарфором и серебром, сестры зажгли свечи в подсвечниках, принадлежавших еще их матери, и позвали мужчин к ужину.
