Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
Засыпая, она видела хорошие сны. Николенька маленький сидит на коленях, играет ее спадающей прядью волос, Батюшка вынимает свою традиционную чекушку, начинается неторопливая задушевная беседа – Саня довольно улыбается, обнимая ее – он не знал, что Сергей Александрович как-то признался ей в любви, а может, и знал… догадывался… впрочем, ей многие признавались в любви. Старик Савченко, поглаживая бритую черепушку, смеется, узнав об ее отъезде в Ленинград – с тебя, детка, магарыч… Хрустит под ногами поздний первый снег, выпавший только перед Рождеством и пахнущий яблоками, они бродят по Александринскому садику, Николенька сладко спит, причмокивая… Нина Чавчавадзе смотрит на нее, улыбается, зовет… «Пиши мне чаще, ангел мой, Ниноби».
* * *
– Глянь, Толян!
– Чё?
– Через плечо…
– Ну?
– Так она срать уселась!
– У-у, ссука…
– Эй, ты, я сейчас твоей собаке все яйца отобью!
– Ребята, я уберу за ним!
– Ты, марамой сраный, языком своим ёбаным подлижешь!
– Так чё ты базаришь, Толян, дай я ему по шнобелю захуячу!
– Мочить вас всех пархатых надо!
– Эге, в сортире, бля…
– Ну, получай, козёл!
– Не смей трогать собаку!
– Ну, всё, бля, держи…
* * *
Не было крови Сына Божия на руках иудеев. Что бы ни писали отцы Церкви, начиная с Иоанна Златоуста, Иешуа они не арестовывали, не судили и не казнили. Арест висел над Спасителем до и помимо воли Синедриона, Первосвященников, иудеев. Была ли религиозная элита заинтересована в «исчезновении» Иисуса с религиозного и политического горизонта или, хотя бы, в его дискредитации? – Да! Сотрудничали ли власти Иерусалима с римской администрацией? – Да! Были ли они инициаторами и исполнителями Трагедии? – Нет! Иисус был предан смерти римлянами. Почему? Почему столько уникальной несовместимости между деталями Новозаветной трагедии и незыблемыми Законом и традициями иудеев? Возможны три ответа.
Первый – это была банальная судебная ошибка, когда мирного проповедника, пацифиста, как мы бы назвали его сегодня, приняли за бунтовщика, равно как и Варавву и двух других разбойников. Lestes – так именуются по-гречески и Иисус, и Варавва, и двое других, то есть разбойники или мятежники, что одно и тоже – lestes. Иисуса приняли за мятежника.
Второй – наиболее вероятный. Иудейская элита попыталась спасти Учителя, – хоть и заблудшего, по их мнению, но «ближнего своего», – опередить – пусть в ночное, субботнее, предпраздничное время, – предвосхитить арест римлянами, склонить Его, если не отречься от своего предназначения – « заклинаю Тебя Богом Живым, скажи нам Ты не Христос, Сын Божий» , – то хотя бы смягчить свою убежденность, найти лжесвидетелей, кои своими показаниями дискредитировали бы обвинения Рима. Не получилось – отсюда и разрывание одежд и побои, как это ни странно: так бьют прилюдно и демонстративно детей, чтобы отвратить более суровое наказание. Отсюда и надругательства во дворе претории: каждый римлянин должен был показать свою наивысшую лояльность к Императору. Отсюда все вопиющие нарушения иудейского правосознания.
Третий – самый важный, ибо первые два – слишком заземлены, слишком бытово принижены для понимания великого Божественного Акта. Иисус провоцировал Рим, утверждая: «Я есть Царь иудейский, Царство мое не от мира сего», может, неосознанно, а может, понимая эту провокацию, как физический, бытовой повод выполнить свое Божественное предназначение – принести Себя в жертву во искупление грехов человеческих? Может, эти странные на первый, обыденный взгляд поступки Иисуса и перед Синедрионом, обезоруживавшие иудейских ученых мужей в попытках спасти Христа, и затем перед Понтием Пилатом, не оставляющие ему выбора, были лишь видимыми, тварно осязаемыми воплощениями Божественного Замысла – послать миру Сына Своего – Богочеловека – Иисуса Христа? И в этом случае Иуда выполнял волю Божию, и он – этот ненавидимый веками ученик Его – еще один «Оболганный», еще один – может, главный и необходимый участник этой трагедии, без добровольной помощи которого невозможно было претворение Замысла Божия?! И жертва Иуды, обесчестившего себя в веках, была равновелика жертве Учителя, ибо казнь его – Иуды длится тысячелетия, и не видно ей конца?! – Крамольно звучит, но ведь не нелепо. Всё есть воплощения Замысла Божия. И народ Израилев – воистину Избранный Богом народ, ибо ему было даровано дать Спасителя и претворить Замысел Его, детализировать его, распределив «роли» между Каиафой, Иудой, Левием Матфеем, толпой, Иерушалаимом…
* * *
...
УКГБ по Ленинграду и Ленинградской области.
Пятое Управление.
Аналитический отдел.
Дело №…/… « Лингвиста ».
Совершенно секретно.
В одном экземпляре.
В дополнение к последнему донесению. Во время приведенного выше разговора об антисемитизме и командных местах в государстве («титульная нация» или «достойнейшие») « Лингвист », бывший в сильном подпитии, сказал: почему «они», то есть руководители партии и правительства, так боятся евреев. Не любят, это понятно. – Они никого не любят, добавила « Морозова », более всего русских – бросил реплику « Лесник » – довели до повального пьянства и скотского состояния нищеты. – Это верно, поддержал «Л.», но почему боятся? – Имеют сверхдальние ракеты, сверхмощное ядерное оружие, огромную армию и невиданный по размеру и размаху деятельности аппарат политического сыска плюс воспитали население так, что каждый второй стучит – стучали друг на друга всегда – поправила « М .» – это в характере нации – хорошо, не унимался « Л .» – казалось бы, чего бояться. Ан нет – боятся. Мацу на границе конфисковали, сослуживец рассказал – родственники к Пейсах прислали. Так «эти» испугались то ли подъема национального движения евреев, то ли своей тени – и конфисковали. Этого не может быть, возразил « Лесник », все-таки там не такие тупые люди – «такие, именно такие», хором перебили хозяева дома. Самого слова «еврей» боятся. « Лесник ».
* * *
Последние полгода пронеслись совершенно незаметно и уж слишком удачно – Кока даже заволновался: не слишком ли много неуравновешенного позитива, не есть ли это искушение судьбы, не аукнется ли? Действительно, казалось, что лимит радостных событий неисчерпаем.
Во-первых, Ириша успешно предзащитилась. Толковых замечаний по существу, мелочных придирок, стилистических и композиционных правок и дельных советов было много, да она и сама видела огрехи в работе, но принципиальных возражений не было; более того, сам Сигизмунд Натанович похвалил. «Я стар, но еще ядовит», писал о себе Бунин – так это о Натаныче: совсем старенький, еле ходит с палочкой, но на зуб ему не попадайся. Иногда казалось, что он знает всё – и не только в своей исторической науке, но даже автора любой оперы или фамилии игроков в НХЛ, что он, кстати, однажды продемонстрировал. Ира полагала, что человек с такой энциклопедической эрудицией должен отличаться терпимостью к естественным пробелам знаний у других, но Натаныч был въедлив и беспощаден, особенно, когда речь шла об узко профессиональных проблемах. Так что его скупая похвала на предзащите: «В целом работа Владзиевской может быть признана успешной… после доработки, конечно» – стоила дороже всех хвалебных слов коллег. Да и Окунь сидел и довольно улыбался, поглаживая шкиперскую бороденку.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
