Наконец гомункулус целиком скрылся в теле убийцы и, покрутив маленькой уродливой головой, направился на поиски его желудка. Если Хейн попытается напасть на него, Мадх просто прикажет гомункулусу мгновенно материализоваться. Конечно, в этом случае Сикоракс тоже погибнет.
Жаль, ведь это последний гомункулус, оставшийся у Мадха.
Впрочем, когда лодка ткнулась в илистый берег Циррана, он успокоил себя тем, что всегда может создать еще одного.
Кэллом Пелл и Роланд Каладор мощно работали веслами. С каждой минутой они приближались к лодке индорца, но затем быстрые воды Циррана подхватили суденышко Мадха и унесли его вперед, в непроницаемую тьму.
— Нам надо как можно быстрее плыть к западному берегу и проследить, где они высадятся, — сообщил Пелл, продолжая грести. Лесник сидел спиной к западу, так что его взгляд был направлен в сторону крепости нисташи, опять ставшей невидимой. На мгновение ему показалось, будто позади, в тумане, что-то промелькнуло. Каладор поднял седую косматую бровь и поймал взгляд Пелла. Очевидно, старый воин тоже что-то заметил. Но по молчаливому согласию оба ничего не сказали. Они и так гребли изо всех сил, а когда маленький отряд доберется до берега, людям придется двигаться со всей возможной скоростью. Какой смысл заставлять остальных нервничать из-за теней в тумане?
Лодка повернула к югу, как только Цирран поглотил Лесную Кровь. Течение пограничной реки оказалось гораздо более стремительным, чем у ее младшей родственницы. Утлое суденышко ни за что не выдержит долгого пути. Пелл и Каладор направили нос лодки на запад, пытаясь взять верх над течением, которое, видимо, было решительно настроено унести их в трясины Бисмета. Их снесло еще на четыре мили, прежде чем они сумели подплыть к противоположному берегу, и Кэллом Пелл вдруг сообразил, что впервые за всю свою жизнь он покинул границы Улторнского леса. Лесничий провел сорок лет в Нью-Пелле, блуждая по окраинам леса и изредка, когда тот, казалось, погружался в сон, позволяя себе риск проникнуть в чащу. Но на этой широте Цирран служил естественной западной границей Улторна. Глянув через плечо, Пелл заметил, что пейзаж изменился. Ближе к реке виднелось несколько сосен, но большая часть растительности была низкой и колючей, поскольку иная и не могла прижиться на скалистой почве, характерной для начинавшегося здесь горного хребта Пасть Шакала.
Впрочем, назвать это место горами в полном смысле слова все же было нельзя. Западная часть Пасти Шакала — зазубренные остроконечные вершины, вздымавшиеся в небо в сердце индорских равнин, — безусловно, заслуживала этого титула, но сейчас перед преследователями простиралось всего лишь скалистое плато. Пелл знал, что на протяжении двадцати миль им предстоит подъем, который, постепенно становясь все круче, завершится отвесным обрывом. Дальше начнется плодородная равнина, которая геологические эры назад являлась дном внутреннего моря. Чтобы поймать Мадха, оставалось двадцать миль.
— Вот они, — возбужденно объявил Марвик, указывая на неясное пятнышко, мелькнувшее на водной поверхности к югу от них.
Пелл прищурился, пытаясь получше рассмотреть, что же такое обнаружил Марвик. Безусловно, на волнах подпрыгивала лодка. Однако лесник решил, что суденышко подпрыгивает чересчур свободно.
— Это уловка, — пояснил Пелл. — В лодке никого нет. Они уже выбрались на сушу, а ее пустили по течению.
Роланд взглянул на удалявшуюся лодку, затем на темный, полный опасностей недружелюбный берег. В ночи скрывалось множество скалистых оврагов, и Мадх мог найти убежище в любом из них.
— Нам никогда не удастся выследить их. — Старый воин от негодования ударил себя кулаком по колену.
Бородатый лесник нахмурился, не желая признать правоту Роланда. Но мысленно он согласился со старым воином. Пелл рассчитывал хоть мельком увидеть Мадха или хотя бы найти их лодку на берегу. Знай Пелл место высадки индорца, у него оставался бы минимальный шанс выследить его в темноте. Но сейчас…
— Нам надо отправляться на запад как можно быстрее, — проворчал Пелл, именно это, должно быть, делает сейчас Мадх.
— Мышка может найти их, — вмешалась Миранда, и все глаза обратились к носу лодки, на который только что села сова.
Роланд взглянул на жену, затем на птицу.
— Маг опасен, — нерешительно заметил он.
— Мы должны использовать все шансы, — ответила волшебница. — И Мышка рискует не меньше, чем любой из нас. К тому же стычка с Эмоном Гётом должна была изрядно утомить нашего индорского приятеля, если только он не обладает сверхчеловеческими возможностями. Если нам повезет, еще одна сова в ночном небе не привлечет его внимания.
— Тогда высылайте птицу, — пробурчал Пелл, выпрыгивая из лодки прямо в воду, доходившую ему до колен. — Потому что мы прибыли к Пасти Шакала.
Бренту никогда еще не приходилось участвовать в столь утомительной и раздражающей погоне. Хейн был так близко, он почти чуял убийцу, а они были вынуждены передвигаться в темноте, подобно детям, которые с завязанными глазами играют в жмурки. Каким бы темным и безлунным ни выглядело небо над Цирраном, в оврагах, края которых вздымались на двадцать футов над их головами, было еще темнее. Овраги извивались, изгибались, и ни один не шел прямо на запад, постоянно пересекаясь с множеством других ущелий под какими-то безумными углами. Миранда показывала дорогу на каждом перекрестке, иначе бы они давно и безнадежно заблудились. Маленький отряд двигался со всей возможной в этой темноте скоростью, но движение сильно замедлялось из-за того, что люди были вынуждены идти согнувшись и расставив руки, чтобы нащупывать препятствия. И все равно не проходило и минуты, как кто-нибудь получал новые ссадины, ударяясь о скалу, неожиданно выпирающую из склона. Брент чувствовал, как кровь струится из десятка порезов на голенях, но по-прежнему старался ускорить шаг, погрузившись в мрачное молчание. Бывший шпион прекрасно знал, что все остальные страдают не меньше.
Они радовались своему везению, если за час удавалось пройти хотя бы две мили. Каждый шаг сопровождался риском сломать лодыжку. Люди почти не разговаривали, тяжело дыша, они упорно двигались вперед, почти забыв, зачем оказались здесь. Ноги переставлялись чисто автоматически, ум почти онемел от чудовищного напряжения, с которым путники вглядывались в темноту. Время потеряло значение, его измеряли не часами и минутами, но только пройденными оврагами, падениями и ушибами. По порезам на голенях Брента без труда можно было составить представление о том, какой ужасной стала эта ночь, которая, казалось, тянулась прямо в вечность.
Наконец во тьме мелькнул розоватый отблеск, такой слабый, что сперва они его не заметили. Но спустя несколько минут овраг осветили первые рассветные лучи. Путники на мгновение остановились и, моргая, словно бы в первый раз оглядели друг друга. Члены маленького отряда валились с ног от усталости, их волосы слиплись от пота, лица посерели от пыли, одежда болталась разлохмаченными, окровавленными лентами.
Миранда тяжело опустилась на ближайший валун. Брент подумал, что сейчас она выглядит старше, чем ему показалось вначале.
