По часам прошло уже больше половины ночи, когда светильники тревожно затрепетали и начали медленно гаснуть. По призыву Никиты все бросились шарить по карманам в поисках чего-либо, что можно пустить на растопку костра, но внезапно наступила тишина. Все звуки, доносившиеся из темноты, одновременно смолкли. Рудольф нерешительно сделал шаг от стены, приподнял нос, его уши локаторами заходили во все стороны.
— Я никого не ощущаю, — признался он, — кроме нас, здесь никого нет.
— Да ну? — недоверчиво хмыкнула Нодья.
— Точно. Минуту назад я ощущал присутствие множества различнейших существ. Многие запахи мне вообще казались незнакомыми, но сейчас все они исчезли, как будто все существа одновременно вышли и даже свои запахи с собой унесли. Это вы познаете окружающий мир в основном за счет зрения, а для меня глаза значат не больше чем остальные чувства. Я со всей ответственностью говорю — нет здесь никого.
Оборотень смело шагнул в темноту и растворился в ней. Следом, мигнув, пропал последний огонек светильника. Бесенок и додолка плотнее прижались к Басанову, как бы передавая себя под защиту человека. Но человеку стало самому как-то не по себе. Что бы оборотень ни утверждал и как бы он ни пытался убедить соратников в наступившей безопасности, окружающая темнота пугала всех.
Стараясь задавить в себе надвигающуюся панику, Басанов ощутил злость, злость на себя. Он перестал чувствовать себя загнанной в угол жертвой, тревожно ждущей появления превосходящего врага. Примерно такое же ощущение приходило к нему в те периоды его короткой биографии, когда инстинкт выживания становился инстинктом сильного хищника, но никак не инстинктом испуганного травоядного.
Страх пропал, и почти сразу возникла уверенность в своих силах. Неожиданно человек понял, что может свободно ориентироваться в темном помещении и что именно он в этом зале является самым опасным существом. Рядом вздрогнул бесенок, испуганно вздохнула додолка и сдавленным голосом произнесла:
— Никита, у тебя глаза светятся. Что с тобой случилось?
Не обращая внимания на цепляющихся в испуге за его куртку спутников, Басанов двинулся в глубь зала. Постаменты с застывшими на них фигурами ясно вырисовывались перед ним и казались слегка подсвеченными внутренним сиянием. Огибая массивные пьедесталы, он шел к неясно осознаваемой цели. А вот и она.
На круглой, как жернов, плите застыла скорчившаяся фигура рогатого божка. Нижняя часть волосатого лица казалась свернутой на сторону и придавала ему страдальческое выражение. Кажущиеся живыми глаза с испугом взирали на подошедшего человека.
— Смотри, женщина, — подал голос не произнесший до этого ни слова бесенок, — это же тот маньяк, которого ты ногой в морду урыла.
Никита встал напротив божка, краем глаза он заметил вынырнувшего сбоку оборотня и, глядя в наполненные страхом глаза, приказал:
— Слезай.
Козлоногий неловко качнулся и сделал шажок к краю пьедестала, но затем замер и, кивнув головой в сторону амазонки, просипел:
— Пусть эта женщина меня не трогает.
— Нужен ты очень! — Ответ Нодьи совпал с ее пренебрежительным жестом.
Было заметно, что додолка не видит своего обидчика, но, на взгляд Басанова, она совершенно перестала чувствовать страх и дискомфорт.
Неторопливо, демонстрируя мирные намерения, божок спустился на пол. Круглые, лишенные белков глаза уставились на человека. Наконец прозвучал вопрос:
— Что вам от меня нужно?
С ответом человек не спешил. Обойдя козлоногого, он подошел вплотную к пьедесталу и по пришедшему наитию попробовал сдвинуть его с места. Сообразивший что к чему Рудольф присоединился к нему, и плита сдвинулась. Чиркнув зажигалкой, Басанов разглядел открывшуюся в полу выемку. Он небрежно снял с плеча рюкзак и извлек оттуда контейнер. Похожий на пластиковый кейс, он казался нелепым для совершенно несовременной обстановки, но, как пояснил Кощей, именно в такой упаковке древняя книга недоступна для любого поиска. Когда кейс скрылся в выемке, а постамент был возвращен на место, Никита посмотрел на неподвижно стоящего рядом божка и спросил:
— Как звать тебя?
Козлоногий, взмахнув руками, запрыгнул на свое место и сдавленно просипел:
— Пан. Властитель эллинских лесов, бывший небожитель и олимпиец.
— Начальник паники, — вставил слово неуемный Глузь.
— Развратник, — добавила додолка и сплюнула под ноги.
— Коллега.
Характеристика оборотня вызвала общий смех.
— Властью победителя заклинаю тебя, Пан, хранить данную вещь! — Неожиданно для себя Басанов произнес слова, которые еще несколько минут назад и придумать бы не смог. — Отныне ты ответственен за нее до тех пор, пока кто-нибудь из нас не потребует ее обратно... Я не слышу ответа.
— Клянусь, победитель! — Слова давались Пану с трудом, на его перекошенном лице явно обозначилось нежелание давать клятву, но выбора у него не было. — Клянусь именем своим и силой этого места.
— Вот и ладненько, — подытожил Никита, приходя в веселое настроение. — А нам пора по домам. Так что счастливо оставаться, и к девушкам больше не приставай, а то видишь, что получается в результате.
Забытый древнегреческий божок зло скрипнул зубами и тотчас со страдальческим выражением схватился за челюсть. Изобразив подобие воинского приветствия, человек приложил пальцы к виску, развернулся и, не выбирая дороги, направился к месту, где, по его мнению, должен был находиться выход из капища.
Скала, загораживающая выход, казалась массивной и прилегала к стенкам прохода так плотно, что никаких щелей в ней никто не увидел. Пытаться открыть ее Никита даже и не стал — кто знает, что ждет за пределами ставшего относительно безопасным Иудиного святилища — ночь-то еще не закончилась.
Ждать пришлось не так уж и долго. Сначала сами собой зажглись светильники, затем откуда ни возьмись из глубины зала вышел старичок-с-ноготок, впустивший их в капище по деревянной лестнице. Подмигнув ожидающей утра компании, он как ни в чем не бывало прошел к одному из постаментов и, нагнувшись, что-то повернул.
Под ногами почувствовалась легкая дрожь, и с тихим шелестом каменная створка отъехала в сторону. В лицо ударил влажный холодный воздух, принеся с собой яркие ароматы унавоженных полей.
— Достали эти смерды. — Привратник скривил лицо и подошел к замершему в проходе отряду. — Год дерьмо копят, а потом по округе раскидывают. Мичурины недоделанные. А вам, я гляжу, уже хочется поскорее покинуть сей божественный уголок? Я рад, что у вас все в порядке, но, если не возражаете, дам совет.
Речь старика разительно отличалась от грубого немногословия, услышанного в начале ночи. Можно подумать, что перед ними стоит совершенно другой человек, да только рожа у него один к одному с тем ночным спасителем.
— Прямого выхода из священной рощи нет, да и нежить последнее время расшалилась, сами вчера видели. Отсюда две дорожки: направо — приведет в Берендеевку, а налево — прямиком в Алкедаму. С той стороны холмов из обеих деревень выходят дороги на тракт, что в прямо в столицу приведет.
