I
Джерин Лис смотрел поверх своего длинного носа на двух крестьян, явившихся к нему, чтобы он разрешил их спор.
— Итак, Тразамир, ты заявляешь, что эта гончая твоя, я правильно понял?
— Йо, это верно, лорд принц. — Тразамир Длинноногий закивал косматой головой. Он указал на кое-кого из тех, кто заполнял главную залу Лисьей крепости. — Вот эти люди из моей деревни подтвердят, что это так.
— Не сомневаюсь, — сказал Джерин. Уголок его рта приподнялся в саркастической усмешке. — Что же еще им остается? Насколько я понимаю, здесь двое твоих дядьев, кузен, племянник и пара племянниц, не так ли? — Он повернулся к другому крестьянину. — А ты, Валамунд, утверждаешь, что гончая принадлежит тебе?
— Да, лорд принц, потому что оно так и есть.
Валамунд, сын Астулфа, носил типично элабонское имя, но грязные светлые волосы и светлые глаза свидетельствовали о том, что в его род затесалась парочка трокмуа. Тразамир, как и Джерин, был смуглым, с карими глазами, черными волосами и черной бородой, хотя борода Лиса существенно поседела за последние годы. Валамунд продолжал:
— Вот эти люди скажут вам, что собака — моя.
Джерин бросил на них тот же полный сомнения взгляд, каким одарил тех, кто пришел поддержать Тразамира.
— Я вижу тут твоего отца и брата, а также двоих зятьев, один из которых — с твоей сестрой: на удачу, наверное.
Валамунд погрустнел так же, как за минуту до того Тразамир Длинноногий. Видимо, ни тот ни другой не ожидали, что их господин проявит такую осведомленность касательно родственных связей у них в деревне. Это означало, что оба они просто дурни. Любой, кто не знал, что лорд Джерин тщательно следит за мельчайшими подробностями происходящего вокруг, сам ничего не видел дальше своего носа.
Тразамир нерешительно указал на гончую, о которой шла речь, — рыже-коричневое животное с грубой шерстью и внушительными клыками. Сейчас она была привязана к ножке стола, и никто из присутствующих старался к ней не приближаться.
— Э-э, лорд принц, говорят, вы еще и волшебник. Не могли бы вы с помощью магии определить, кому на самом деле принадлежит Стрелка?
— Мог бы, — ответил Джерин. — Но не стану. Дело того не стоит.
Он вообще считал, что результаты большинства магических заклинаний не стоят прилагаемых усилий. Со времени его обучения колдовству прошло больше половины его жизни, к тому же он так и не завершил этот процесс. А маг-недоучка, принимаясь творить заклинания, всякий раз рисковал своей шкурой. Лису как-то удавалось выходить сухим из воды в тех редких случаях, когда приходилось вершить волшебство, но рисковать попусту — нет уж, увольте.
Он повернулся к своему старшему сыну, который стоял рядом и слушал доводы обоих крестьян.
— Как бы ты решил этот спор, Дарен?
— Я? — Голос юноши дрогнул.
Он смущенно нахмурился. В четырнадцать лет мир иногда представляется тебе весьма сложным. Но Джерин и раньше ставил перед ним каверзные вопросы, прекрасно понимая, что сам он не вечен, и желая оставить после себя хорошо подготовленного наследника. Как и Тразамир, Дарен указал на гончую.
— Вот животное. А вот — двое людей, утверждающих, что оно принадлежит им. Пусть они оба позовут его, а мы посмотрим, к кому оно пойдет.
Джерин подергал себя за бороду.
— М-м, мне нравится такое решение. Даже очень. Им следовало самим додуматься до него, еще там, в своей деревне, вместо того чтобы приходить сюда и тратить мое время. — Он взглянул на Тразамира и Валамунда. — Тот из вас, кто сумеет подозвать к себе собаку, и получит ее. Вы согласны?
Оба крестьянина кивнули. Валамунд спросил:
— Э-э, лорд принц, а что делать тому, к кому собака не пойдет?
Улыбка Лиса стала шире, но не добрее.
— Ему придется заплатить штраф, чтобы впредь меня не беспокоили по таким пустякам. Вы все еще согласны?
Валамунд и Тразамир снова кивнули, хотя на этот раз, кажется, с меньшим энтузиазмом. Джерин махнул рукой, выпроваживая их во двор. Они вышли вместе со своими сторонниками, его сыном, парой вассалов и всеми поварами и служанками. Он и сам направился туда же, как вдруг вспомнил, что спорная «кость» (вернее, их пожирательница) осталась привязанной к столу.
Пока он развязывал веревку, гончая рычала, скаля зубы. Вздумай она тяпнуть его, он бы вытащил меч и решил проблему таким образом, что спорщикам не на что стало бы претендовать. Но собака позволила вывести себя наружу, на полуденный солнцепек.
— Эй, вы, отойдите назад! — велел он, и сторонники Тразамира и Валамунда попятились. Лис грозно взглянул на них. — Тот из вас, кто заговорит или двинется с места во время состязания, пожалеет об этом, обещаю. — Крестьяне окаменели. Джерин кивнул двоим претендентам: — Итак, начинайте.
— Сюда, Стрелка! Иди сюда, моя радость! Ну же, красавица! Молодчина, а не собака! — принялись призывно выкрикивать Тразамир и Валамунд, свистя и хлопая мозолистыми ладонями по шерстяным штанам.
Поначалу Джерин думал, что собака не пойдет ни к одному из них. Она сидела, поджав задние лапы, и зевала, демонстрируя челюсти, которые сделали бы честь даже длиннозубу. Лис еще не решил, как поступить, если Стрелка не отдаст предпочтения никому.
Но затем гончая поднялась и потянула веревку. Джерин отпустил ее, надеясь, что та не намерена никого покусать. Но псина бросилась прямо к Тразамиру Длинноногому, позволив ему погладить себя и похлопать по спине. Ее пушистый хвост ходил ходуном. Родственники Тразамира захлопали в ладоши и радостно закричали. Клан Валамунда выглядел удрученно.
Как и сам Валамунд.
— Э-э, что вы теперь со мной сделаете, лорд принц? — спросил он, глядя на Джерина с мрачным предчувствием.
— Ты признаешь, что пытался заполучить гончую, которая тебе не принадлежала? — спросил Лис, и Валамунд неохотно кивнул. — Ты знал, что твое требование не имеет оснований, но все равно настаивал? — не отставал Джерин. Валамунд снова кивнул, еще более неохотно. Джерин вынес приговор: — Тогда поцелуй собачий зад, чтобы впредь ты не зарился на то, что принадлежит твоим соседям.
— Кто-нибудь, подержите Стрелке хвост! — радостно воскликнул Тразамир.
Валамунд, сын Астулфа, переводил взгляд с собаки на Джерина и обратно. У него был такой вид, будто его ахнули обухом по голове. Но почти все собравшиеся, включая отчасти и его собственную родню, одобрительно закивали, услышав суровый приговор лорда. Валамунд стал наклоняться, но замер, бросив последний, умоляющий взгляд в сторону господина.
Джерин скрестил руки на груди.
— Делай, как велено, — сказал он. — Иначе я придумаю что-нибудь такое, что понравится тебе еще меньше, можешь не сомневаться.
