Его воплощенное в жизнь, сохраненное и закрепленное штрих-кодером решение остаться здесь навсегда делало невозможным появление Коптина-старшего в качестве гостя из далекого будущего: там, в этом далеком будущем, Сергея Коптина теперь уж никогда не будет.
Как бы ни сложилась его судьба с Ладой Мелентьевной, он проживет отныне в этой эпохе все дни, отпущенные ему судьбой, здесь же состарится, здесь и умрет.
Да, он здесь остался. Перебежчик. Невозвращенец.
Таким не мстят, но таких и не спасают.
Его судьба теперь в руках у Бога.
Ну вот и надейся на Бога. А сам не плошай.
Сильно размахнувшись, Сергей кинул штрих-кодер в глубокий нетронутый сугроб, туда, где еще три секунды назад стоял его старший темпоральный клон, Сергей Ильич Коптин.
Конец. Нет и не будет возврата!
Он обнял за плечи княжну и махнул Горбунову рукой: «Прощай!»
* * *
Через десять минут ни одной живой души возле терема не было.
Проводив взглядом скрывшихся в тереме Сережу Коптина с княжной, Горбунов повернулся к терему спиной, потрепал по холке коня бросившего его друга, сел и не спеша тронулся назад, к хронотопу, – по той же дороге, по которой они полчаса назад приехали сюда вдвоем.
Конь Коптина тоже пошел с ними, слегка отставая, покачивая головой в такт своим мыслям. Над дорогой бесшумно кружили белые хлопья.
В душе Горбунова не было ни малейшего зла на Сергея.
Останавливать его, устраивать задержание, захват, применять оружие он был не вправе. Он должен был воспринять поступок напарника просто как происшествие и, вернувшись назад, в настоящее, подробно доложить о случившемся.
Зла не было, а вот досада была.
Ведь молодых себе в команду в хроноразведке подбирают, бывает, годами, и уж тем более напарников. Горбунов, найдя Коптина, сильно рассчитывал на него. В нем, в молодом, было нечто, как говорится… Чувствовалось!
Горбунов ощущал, что с уходом Коптина он потерял что-то заметное и плохо заменимое. Многое интересное проплывет теперь мимо него, Горбунова, о многом он уже никогда не узнает.
И верно, откуда ему узнать теперь, что сложись ситуация совершенно иначе: «Я буду помнить тебя всю жизнь», – и он, Юрий Алексеевич Горбунов, остался бы без ноги?
Загадка, которую не разгадать, – теперь ее нет, и она не появится.
Теперь он при ногах, но без загадки.
Конечно, того, что обе ноги у него целы из-за ухода Сергея, он не ценил, не подозревая даже, что могло бы выйти иначе, но вот то, что с уходом Коптина он остался без множества загадок, – это Горбунов интуитивно чувствовал.
Да, без загадок тоже очень трудно жить – почти как без ног.
Хотя, конечно, людям свойственно создавать загадки и проблемы на ровном месте, из ничего, романтизировать простые ситуации: вы вспомните, как часто взгляды некоторых окружающих казались вам многообещающими, а скрип кладбищенских сосен на ветру – унылым и зловещим?
В истории с ногой тоже, конечно, не было ничего особенного. Все объяснялось тем, что княжна в песцах, Лада Мелентьевна, обладала даром целительства, унаследованным ею от предков. Этот дар передался и дальше: в каждом втором-третьем поколении потомков Сергея и Лады Коптиных появлялся мальчик, наделенный необычным, выдающимся даром целительства, и сведения об этом осели в сухих строчках исторических документов.
Возможно, врачи от Бога в роду Коптиных рождались и чаще, еще более вероятно, что среди таковых были и представительницы женского пола. Но чисто поверхностный архивный поиск указывал на Константина Васильевича Коптина, «чудного врачевателя», а заодно и воеводу Галича с Даниловым в 1624 году, Якова Сергеевича Коптина, пожалованного тремя поместьями Петром Первым за «честную службу и лекарское искусство», Ивана Федоровича Коптинова, предводителя мезенского дворянства в 1767 году, не гнушавшегося лечить даже крепостных, Коптилова Романа Мироновича, активного участника польской кампании, одного из первых кавалеров ордена Владимира, награжденного в 1831 году «за геройство в бою и многотрудные врачевания», Коптина Вячеслава Анатольевича, ассистента известного физиолога И. П. Павлова в 1912 году, и, наконец, на Валерия Андреевича Коптина, зам. начальника отделения гнойной хирургии Кологривской горбольницы № 35, спасшего в 1959 году школьнику девятого класса Горбунову Ю. А. ногу. Тот, играя в футбол на сельской строительной площадке, пропорол ступню сразу в трех местах; начало заражения в сельской больнице прозевали. Не попади он затем по воле случая в руки Коптина, гангрены и ампутации было бы не избежать.
Но это было в мире, бывшем изначально основным и ставшим теперь основным для всех снова.
В параллельном мире – штрих-код 1—09—221—34(519) – 18–43—97, – который Коптин создал, не решившись остаться с княжной, смалодушничав, Лада Мелентьевна, пообещав помнить Сергея всю жизнь, сдержала свое слово и помнила его все отпущенные ей в этом мире полгода.
Через четыре месяца после расставания с Сергеем она постриглась в женский монастырь на границе с Литвой, недалеко от Смоленска, уехав подальше от родных мест, напоминавших ей о возможном, но не сбывшемся. Монастырь через два месяца подвергся разбойному пограничному набегу, и жизнь Лады на девятнадцатом году была оборвана литовской саблей.
Понятно, что Валерию Андреевичу Коптину, зам. начальника отделения гнойной хирургии Кологривской горбольницы № 35, не суждено было появиться на свет, а дежуривший в его отсутствие в нашем мире врач первой категории Александр Наумович Гольдин не смог справиться с флегмоной, и школьник Горбунов лишился ноги.
Всего этого Горбунов уже никогда не узнает, ведь если не стало загадки, то и разгадке родиться не суждено.
Подъехав к точке спешивания, Горбунов отпустил лошадей, которые самоходом пошли домой, к деревеньке, что лежала в версте отсюда, – там лошади были полтора часа назад арендованы Горбуновым и Коптиным до вечера за цену, превышающую втрое их стоимость.
Подходя к хронотопу, Горбунов вдруг увидел зайца. Заяц был молодой, родившийся этим летом и посему мало еще соображающий в жизни российской средневековой глубинки.
Заяц сидел на твердом, уплотненном ветрами насте и, не обращая ни малейшего внимания на приближающегося Горбунова, шмыгал носом, словно что-то вынюхивая в свежем морозном воздухе.
Проходя мимо наглого юного зайца на расстоянии метра, Горбунов остановился, слегка повернулся и, неожиданно для самого себя, совершенно беспочвенно дал зайцу по жопе ногой, да так, что тот, пролетев метров пятнадцать, сделал в полете пять сальто-мортале, а потом, приземлившись на четыре лапы и задницу, сломя голову понесся в лес с такой скоростью, будто там, в лесу, бесплатно раздавали министерские портфели.
Горбунов, испугавшийся происшедшего еще больше зайца, выхватил штрих-кодер… Последствия поступка, слава богу, оказались совершенно пустяковые: самое значительное из них состояло в том, что через 417 лет, в 2001 году, в сентябре, какой-то там капитан Аверьянов Н. Н. получит внеочередное звание подполковника, перескочив майора.
