— Граф в безопасности? Его семья?
— Ульгринд отвел их в отдельные покои в восточном крыле. — Ления посмотрела на него, протягивая стакан для очередного глотка. — Они сказали, что город сошел с ума. Дикие твари убивают людей на улицах. Никогда не хотела приезжать сюда, и как я жалею, что оказалась здесь.
— Тебе нравилось в Линце?
— Я тоскую по открытым просторам. По лесам и полям. Я скучаю без родителей. Когда я служила у маркграфа, я каждую неделю выбиралась к ним на ферму. Я пишу им каждый месяц и отправляю письма в Линц с идущими туда экипажами.
— А они пишут тебе?
— Нет, конечно. Писать они не умеют. — Она сделала паузу. — Зато вот что прислал мне отец.
Ления выудила из-за пазухи дешевый потускневший серебряный медальон, в котором Арик увидел локон волос, таких же темных, как и ее собственные.
— Это медальон его матери, а волосы — моей. Он пошел к местному священнику, попросил его написать мое имя и вложил его внутрь. Этого достаточно, чтобы я знала, что родители получают мои письма.
— Ты забрела далеко от дома, Ления.
— А ты?
— Мой дом стоит ниже по холму, при Храме Ульрика, — тихо ответил Арик, потягивая пряное питье.
— Нет, я говорила про дом, где ты жил до того, как стать Волком. — Ления присела на стул с высокой спинкой рядом с диваном.
— А не было никакого дома до этого. Я подкидыш. Через пару часов после моего рождения меня нашли на ступенях нашего Храма. И жизнь в Храме — единственная, которую я помню.
— И что, все Волки приходят в Храм, как ты? Он расхохотался, приподнялся чуть повыше, не забывая о больной руке.
— Нет, конечно, нет. Некоторых родители отдают в Храм уже в разумном возрасте, когда парни проявят какую-то склонность к военному делу. Обычно это выходцы из хороших семей или военных родов. Твой Драккен пришел в Храм в восемнадцать лет после службы в Страже. Так же в Храм попал и Брукнер, только он был чуть моложе, мне кажется. Левенхерц — сын Пантеры. Он поздно попал в Белый Отряд. У него много времени ушло, чтобы найти подходящее место. Аншпах был уличным вором, мальчишкой без связей и без будущего, когда его завербовал Юрген. Там произошла какая-то история, которую Юрген никогда не рассказывал, а вслед за ним и Аншпах отказывается говорить, как было дело. Дорф, Шелл и Шиффер были солдатами Империи, а потом их Комтуры направили их в Храм. Другие, например, Ганс или Грубер, являются сыновьями Волков, продолжающими дело родителей.
— А ты — сын Волка?
— Я часто думаю, что так оно и есть. Мне нравится так думать. Я верю, что именно поэтому меня и оставили на ступенях Храма.
— А что насчет вашего здоровяка Моргенштерна?
— Моргенштерн родился в купеческой семье, и его папаша, когда сын подрос и начал удивлять всех своей силой, разрешил ему уйти в храмовое воинство. И с юношеских лет он живет в Храме.
— Значит, вы все разные, из разных мест?
— Да, и только Ульрик уравнивает нас, он и наша служба ему.
— Расскажи об Эйнхольте.
Арик замолчал, пытаясь совладать с заметавшимися в панике мыслями. Он трижды глубоко вздохнул и успокоился. Ления, кажется, ничего не заметила.
— Он был сыном Волка, служил Храму с детства. Старая гвардия… как Юрген. Он многих привлек в Храм и воспитал настоящими воинами. Например, Каспена, ты его знаешь. Меня он тоже обучал военному делу, когда подошла моя пора. Были и другие.
— Другие?
— Павшие, убитые. Наше братство платит свою цену, Ления Линцская.
Она улыбнулась и приложила палец к губам, призывая Арика хранить тишину.
— Замолчи сейчас же. Я же не какая-то высокородная госпожа, а ты меня так величаешь.
— Для Драккена ты происходишь из самого высокого рода. Не забывай об этом.
— Я боюсь за него, — вдруг сказала Ления. — Когда он уходил, в его лице было что-то такое… Как будто он где-то оплошал, и теперь ему надо исправить свою ошибку.
— Кригу нечего доказывать. Она стояла, глядя в камин.
— Это все из-за того, что он был со мной, верно ведь? Он же приходил ко мне. Оказал мне большую услугу, вот как дело было. Он оставил пост, да? И поэтому тебя ранили…
Арик опустил ноги с постели на пол и замер, борясь с болью в потревоженной руке.
— Нет! Нет, он был всегда верен отряду и никогда не приносил ему вреда. Верен всегда и во всем. Что бы он ни думал о том, что натворил, я ни в чем его не виню. Он спас мне жизнь.
— Может, он и город спасет? — спросила Ления, вглядываясь в янтарное пламя.
— Я бы доверил ему это дело. Ления обернулась к Арику и сердито закричала.
— Ты что делаешь? А ну-ка, быстро в постель! Арик, ты же не маленький! Твоя рука…
— Пока болит, но до свадьбы заживет! Найди мне мои доспехи.
— Доспехи?
Арик улыбнулся ей, стараясь не выпускать на лицо гримасы боли.
— Я же не могу оставить твоему Кригу всю славу!
— Тогда я еду с тобой!
— Нет.
— Да!
— Ления…
Арик вздрогнул от боли, когда Ления схватила его за плечо, но тут же, вспомнив о его ране, отступила, прося прощения.
— Мне надо быть с Драккеном. Мне надо его найти. Если ты идешь туда — а при твоей ране тебе это строжайше запрещено, — то и я иду с тобой!
— Я не думаю…
— А доспехи тебе нужны? Может, договоримся? Арик встал, покачнувшись, и взглянул в глаза вымогательнице.
— Да, мне нужны доспехи. Неси их, и поедем.
Они ждали снаружи, полукругом встав напротив входа. Снег уже перестал таять на их плечах и волосах. Вокруг них выл взбудораженный город. Над ними бил в барабаны грядущей войны гром снежного бурана.
— Там сзади была маленькая дверца, — сказал Круца. — Мы с Дохляком шли через нее…
— Время черных ходов давно прошло, дружище, — сказал Ганс, оглядываясь на него. Он вытащил молот из петли на седле и прокрутил его разок, разминая кисть.
— Молоты Ульрика! Рыцари Пантеры! Вы со мной?
Раздавшееся дружное «Да!» наполовину было заглушено дробным перестуком копыт коня Ганса. Несколькими ударами он переломил запорный брус, при этом выбив добрую четверть досок из двери, пригнулся к холке коня и въехал внутрь дома.
Он оказался в зале с достаточно высоким потолком, чтобы он сумел распрямиться в седле. Ветер, ворвавшийся в дом вместе с Гансом, потушил почти все светильники. Снег вился вокруг всадника. Оставшиеся лампы озаряли зал желтоватым светом, и запах прокисшего молока здесь был очень сильным. Грубер и Шелл въехали за Комтуром в дом. Ганс спешился и осматривался.
