С той ночи ужаса прошла неделя. Мидденхейм отстраивался, хоронил бесчисленных мертвых, налаживал новую жизнь.
Под навесом, поставленным в Парке Морра и должным образом посвященным Морру, отец Дитер Броссман проводил погребальный обряд для пяти Храмовников Ульрика. Их звали Брукнер, Шиффер, Каспен, Дорф и Эйнхольт. Обряд был необычен. Обычно Воинов Храма отпевал сам Верховный Жрец Ар-Ульрик. Но Ганс настоял на другом.
Жрец говорил тихо и спокойно, словно он выздоравливал после какой-то болезни. Вообще-то он действительно был ранен — об этом свидетельствовала его перевязанная голова. Но на самом деле его терзала не физическая боль, а незаживающий горящий шрам в душе.
Во дворце лекари ухаживали за поправляющимся капитаном фон Фольком, единственным из семи Пантер, выжившим в Нордгартенской битве. Прикованный к постели, он попросил служителей Сигмара, ухаживавших за ним, позволить жрецам Ульрика также помогать ему в выздоровлении.
В таверне «Парящий Орел» после поминальной службы в Парке Морра сдвинули кружки выжившие Белые Волки: Моргенштерн, Аншпах, Шелл, Грубер, Левенхерц. Чувства были старыми, знакомыми. Каждая победа оставляет в душе такое смешанное чувство ликования и горечи, ибо в ней скрывается и крупица поражения. Волки не задумывались о той цене, которую взимает с них судьба: они всегда помнили своих павших и знали, что их тоже будут помнить. На стене Полковой Капеллы добавилось пять новых имен. Вместе с Великой Стаей бегут теперь еще пять бесстрашных Волков.
— За погибших! Да благословит их всех Ульрик! — провозгласил Моргенштерн, снова напомнив им всем о цене победы.
— За новую кровь, — сухо добавил Аншпах. Они снова сдвинули кружки.
— За новую кровь! — крикнули они хором.
— Какая новая кровь? — спросил Арик, подходя к столу. Рука его висела на перевязи.
— А ты не слышал? — спросил его Грубер таким тоном, словно в новичке было что-то необычное. — Тут Аншпах привел в Храм нового Волчонка.
Она поцеловала его в губы и отошла от его кровати.
— Ления… я люблю тебя, — сказал Драккен. Это прозвучало глупо, да он и чувствовал себя глупо во всех этих бинтах и лубках, которые удерживали его срастающуюся ключицу от лишних движений.
— Я знаю. — Она не смотрела на него. — Надо идти обратно. Брейгаль хочет, чтобы мы натаскали воды для пира. Если я останусь хоть на секунду, он убьет меня.
— Ты все еще боишься Брейгаля? После всего, что случилось?
— Нет, не боюсь. Но у меня есть работа, и я ею дорожу. Он пожал плечами и тут же содрогнулся от боли. Зря он так активно двигается.
— Уф… Я знаю, знаю… но ответь: ты меня любишь? — Драккен выжидающе уставился на Лению с лазаретной койки.
— Я люблю… храмовника-Белого Волка, — многозначительно произнесла она и пошла к Брейгалю и его занудным распоряжениям.
Величественная статуя Ульрика нависла над ним.
Ар-Ульрик, великий Ар-Ульрик, закончил обряд в окружении клубов дыма, поднимавшихся от алтаря, и передал только недавно выкованный молот Гансу, который осторожно, памятуя о своем ранении, принял освященное оружие.
— Именем Ульрика, я допускаю тебя в Храм и беру тебя в Белый Отряд, — торжественно и строго произнес Ганс, — где ты сможешь найти дружбу и стяжать славу. Ты доказал свою отвагу. Выдержи со всей стойкостью долгие годы подготовки и обрети свое предназначение в служении Храму.
— Принимаю это как благословение, как я принимаю этот молот.
— Ульрик смотрит на тебя. Теперь ты Волк.
— Я знаю.
Посвященный опустил молот. Тяжелая шкура и серо-золотой доспех были для него обузой. Хотелось надеяться, что скоро он привыкнет к ним.
— Как вы ходите во всей этой амуниции? — прошептал он своему новому Комтуру.
— Волею Ульрика… гроза драконов, — улыбнулся Ганс. Круца тихо рассмеялся в ответ, и они вместе двинулись к выходу из Храма.
В Альтквартире на грязных задворках какого-то паршивого кабака трущобные дети играли мячиком, туго набитым всяким тряпьем. Они швыряли мяч в грязную, закопченную стену и напевали:
«Ба-ба-Барак грязнуль крадет,
Не ждет, придет и всех убьет.
Ба-ба-Барак придет и съест
Весь город за один присест!»
Как только песенка закончилась, они разом рухнули на землю, делая вид, что умерли. На этот раз.
