и Западом
Германский вопрос был окончательно решен в соответствии с пожеланиями советского блока к концу 1973 года, что, несомненно, было расценено как большая победа на Востоке. Аналогичным образом, Хельсинкский заключительный акт рассматривался как долгожданная юридическая гарантия легализации европейского статус-кво. Ценой компромисса стало принятие третьей корзины с обещанием, что более свободное перемещение людей, информации и идей станет возможным и внутри советского блока. Следует, однако, помнить, что в Ялте в феврале 1945 года Сталин подписал Декларацию об освобожденной Европе, в которой прямо обещал провести свободные выборы в оккупированной советскими войсками Восточно-Центральной Европе. Результат этого обещания хорошо известен. Действительно, лидеры советского блока, осознавая проблему, были уверены, что их авторитарные режимы и закрытые общества эффективно блокируют попытки Запада и внутренней оппозиции использовать "третью корзину" для подрыва их режимов. Принцип невмешательства во внутренние дела других государств, также включенный в Декалог Хельсинкского заключительного акта, давал им удобную правовую основу для отказа от любого нежелательного вмешательства. Хотя широко распространено мнение, что "третья корзина" и кампания по защите прав человека, начатая президентом США Джимми Картером во второй половине 1970-х годов, внесли решающий вклад в окончательный крах коммунистических режимов в Восточно-Центральной Европе, в действительности эта роль была незначительной. С другой стороны, роль второй корзины обычно недооценивается, хотя постоянно расширяющееся экономическое сотрудничество между восточной и западной частями Европы в конечном итоге привело к серьезной экономической и финансовой зависимости от Запада и задолженности перед ним большинства государств советского блока. Можно утверждать, что экономическое сотрудничество, изначально рассматривавшееся на Востоке как средство консолидации экономики советского блока, особенно путем передачи развитых технологий, стало катализатором процесса дестабилизации коммунистических систем к концу 1980-х годов. Однако сам крах не был обусловлен ни экономическим, ни правозащитным фактором, а скорее стал следствием распада самого Советского Союза, который начался с середины 1988 года. Безусловно, экономический фактор был более важным из двух. Это также означает, что в то время как на Западе обычно ставят в заслугу политику США в завершении холодной войны, роль ФРГ обычно недооценивается. Будучи первым западным экономическим партнером большинства стран советского блока, ФРГ сыграла гораздо большую роль в дестабилизации обстановки в странах Восточно-Центральной Европы, чем считалось ранее. Ирония истории, однако, заключается в том, что все это не было преднамеренным; напротив, Бонн был заинтересован в реформировании и стабилизации коммунистических режимов еще летом 1989 года.
Для Советов Хельсинкский процесс был явно европейским проектом. Это важно подчеркнуть, поскольку участие Соединенных Штатов в СБСЕ привело к тому, что на Западе сложилось неверное представление о том, что стабилизация статус-кво между сверхдержавами - это сделка, эффективная во всем мире, а не только в Европе. Однако для Советов разрядка была абсолютно совместима с их проникновением в третий мир, тем более что в большинстве случаев их военная и экономическая поддержка оказывалась местным революционным движениям. В действительности Москва не ожидала жесткого сопротивления и критики со стороны Соединенных Штатов, поскольку соответствующие страны были одними из самых бедных в мире (например, Афганистан и Эфиопия), а их геополитическое положение было в основном периферийным в ядерный век. Можно добавить, что в ретроспективе американские лидеры должны были с удовлетворением наблюдать за тем, как Кремль растрачивает свои ограниченные ресурсы без какого-либо разумного вознаграждения. Действительно, советские лидеры сами загнали себя в стратегическую ловушку, не сумев устоять перед соблазном расширить свое влияние в глобальном масштабе, когда им следовало сосредоточить все усилия на спасении своей терпящей крах "внутренней империи", включая Восточно-Центральную Европу. Такие решения были приняты отчасти из-за абсурдной секретности в отношении реального состояния падающей советской экономики. От Горбачева - не из его мемуаров, а из документа, подготовленного в 1989 году, - мы знаем, что даже в начале 1980-х годов при Андропове государственный бюджет Советского Союза с реальными цифрами был недоступен даже для таких ключевых членов Политбюро, как Рыжков и Горбачев. "Некоторое время назад, когда я уже был членом Политбюро, я, по сути, не знал нашего бюджета", - сказал Горбачев Эгону Кренцу, только что назначенному руководителю партии Восточной Германии, 1 ноября 1989 года. "Однажды мы работали с Николаем Рыжковым по какому-то поручению Андропова, связанному с бюджетными вопросами, и мы, естественно, решили, что надо их изучить. Но Ю.В. Андропов сказал: "Не ходите туда, это не ваше дело". Теперь мы знаем, почему он так сказал. Это был не бюджет, а черт знает что"⁶ (Всего через несколько лет, в 1985 году, Горбачев занял пост генерального секретаря КПСС, а Рыжков стал премьер-министром).
Эта поистине сенсационная информация лучше, чем что-либо другое, демонстрирует крайнюю абсурдность советской системы, а также напоминает нам, что главный вопрос заключается не в том, почему Советский Союз распался, а в том, как он мог продержаться так долго. Таким образом, в конечном итоге Москве пришлось заплатить высокую цену за невыгодное расширение советской империи с 1970-х годов (включая войну в Афганистане), которое стало важным фактором последующего распада Советского Союза - наряду с огромными расходами на гонку вооружений, израсходовавшую резервы государства, и расходами на субсидирование союзников Москвы в Восточно-Центральной Европе.
Заключение Хельсинкского заключительного акта в 1975 году еще больше укрепило международный престиж Венгрии, прежде всего потому, что выполнение обязательств по правам человека, взятых на себя восточными странами без особого энтузиазма, доставило венгерскому руководству меньше всего хлопот. После Хельсинки становилось все более очевидным, что Венгрия извлекла наибольшую пользу из Хельсинкской конференции в советском блоке, а также из периода сближения, который развивался в это время. Успех процесса СБСЕ предоставил стране прекрасную возможность для непрерывного развития отношений с Западом, что стало одним из самых актуальных вопросов с точки зрения экономического выживания страны. Напротив, кампания по защите прав человека, начатая администрацией Картера после Хельсинки, затронула Венгрию меньше всего среди стран Варшавского договора, и, более того, постоянная оценка со стороны Запада привела к улучшению условий в Венгрии. Ожидания Запада, особенно вначале, были довольно ограниченными: освобождение политических заключенных, либеральная политика воссоединения семей и еврейская эмиграция. Тем не менее, эти требования создали серьезные проблемы для Советов и большинства коммунистических лидеров Восточной и Центральной Европы. Однако венгерскому правительству было относительно легко их выполнить.
Венгерская дипломатия быстро воспользовалась ситуацией. В 1976 году Венгрия - одна из стран советского блока - направила девятнадцати западным странам, включая США, пакет предложений, в котором предлагалось интенсивно развивать двустороннее, политическое, экономическое и культурное сотрудничество в рамках данных отношений. Вследствие этого отношения страны с Западом развивались динамично.
Со второй половины 1970-х годов состоялась серия визитов на высшем уровне: Янош Кадар посетил Бонн
