то, что осталось от моего детства.
Когда я попросила его остановиться перед небольшим домом из красного кирпича, мой пульс подскочил, а голова закружилась. На мгновение паника охватила меня. Ужасные воспоминания расцвели, как ядовитые цветы в саду моего разума, и их шипы вонзились в мою плоть.
Я сглотнула, уставившись на потрескавшиеся кирпичи и обветшавшую дверную коробку.
— Раньше я жила здесь.
Скотти помолчал немного.
— Хочешь попрощаться?
Я моргнула, глядя сквозь запотевшее стекло.
— Не знаю.
За два года моего отсутствия я ни разу не ступала на эту улицу. Это было слишком болезненно, слишком пугающе. Я боялась, что за деревьями или кустами притаился отец, готовый схватить меня и утащить обратно в эту дыру.
Моя мать никогда не проявляла беспокойства обо мне. Никогда не звонила, не навещала меня. Бывали дни, когда эта мысль разъедала мою кровь, как болезнь. Но, как говорила Уитни, чему суждено быть, то и произойдет. Только время может нарисовать четкую картину, и оно показало мне яркими красками, что моя мать не заслуживала меня. Она была недостойна моей любви.
Когда-то мне казалось, что я скучаю по ней.
Но это она должна была скучать по мне.
Не всем матерям суждено быть опорой для своих детей.
Не все монстры должны быть реабилитированы.
И не всем историям любви суждено длиться вечно.
Наконец я откинулась на спинку сиденья и покачала головой, повернувшись к Скотти, пристегивающемуся ремнем безопасности.
— Теперь я готова.
ГЛАВА 34
— Тебе посылка.
Я подняла голову от кучи коробок, разбросанных по второй спальне квартиры Скотти.
Моей квартиры.
Окно было распахнуто, но жаркий августовский воздух мало способствовал охлаждению душного помещения, проклятого неисправным кондиционером. С оживленной улицы доносились гудки машин, и я изо всех сил старалась представить, что это мелодичный шум океанских волн. К сожалению, здесь, в Чарльстоне, жизнь на берегу моря обходилась недешево, так что до песка и воды было минут пятнадцать ходьбы.
Пот выступил у меня на лбу, я собрала волосы в конский хвост и выпрямилась, встретив Скотти в дверях спальни. Мы приехали в город четыре дня назад, и я все еще медленно распаковывала вещи. Делать что-либо было достаточно сложно, когда над головой висела темная туча, но заполнять комнаты украшениями и красочными безделушками казалось мне непосильной задачей.
Я слабо улыбнулась, взглянув на пакет экспресс-почты в руках Скотти.
— Это мне?
— Да. — Он кивнул, передавая его мне. — Обратного адреса нет. Ничего не весит.
— Хм. Загадочно. — Поблагодарив его, я взяла посылку и вернулась в комнату, а он отправился на кухню, чтобы приготовить спагетти.
Я забралась на сиреневое покрывало и, скрестив ноги, посмотрела на адресную наклейку.
Мое сердце заколотилось.
Я узнала почерк.
Горло перехватило, пульс бешено стучал, когда я разорвала упаковку ногтями и просунула руку внутрь. Что-то мягкое защекотало кончики пальцев. Пушистое и плюшевое. Я вытащила его из пузырчатой пленки и посмотрела на предмет, лежащий у меня в руке.
Это был «Beanie Baby».
Нежно-розовый кролик.
Я ахнула, на глаза навернулись слезы, затем я заглянула внутрь упаковки и обнаружила записку. Страстно желая прочитать его слова, мысленно услышать его голос, я нащупала кремовый лист бумаги и дрожащими руками вытащила его.
Сквозь пелену слез я прочитала.
Комета,
Однажды ты рассказала мне историю. Ты стояла на кухне и готовила запеканку из тако, на тебе был пушистый свитер в тон твоим глазам. Это была история о кролике. Когда ты была маленькой, в твой гараж забрался маленький кролик, раненый и истекающий кровью. Ты хотела его спасти. Ты хотела дать ему второй шанс на жизнь. К сожалению, эта история закончилась плохо, а мне так хотелось вернуться в прошлое и помочь тебе спасти того кролика.
Поскольку мои возможности ограничены, я сделал то, что мог.
Познакомься с Хоппити.
Я надеюсь, что когда ты будешь смотреть на него, держать в руках, сажать на полку, ты будешь вспоминать обо мне. Надеюсь, он будет служить постоянным напоминанием о твоем прекрасном сердце и о том, как оно меняет людей. Как оно изменило меня. Ты изменила меня, Галлея, во всех лучших смыслах.
Пусть это будет твоим вторым шансом в жизни. Рискуй. Используй возможности. Делай фотографии, которые однажды будут висеть в галереях, чтобы все увидели твой талант, твою красоту, твою неизмеримую ценность.
Борись. Борись за себя, за свое будущее. Не кулаками, а тем, чем ты всегда сражалась лучше всего — любовью.
В ту ночь, когда я встретил тебя, ты сидела в холодном озере и сказала мне: «Не за что». Я ответил, что ни за что тебя не благодарил, а ты ответила: «Может быть, когда-нибудь».
Ты была права.
Спасибо тебе, Галлея Фостер.
Ты сделала меня лучшим человеком.
Рид
Слезы лились градом, когда я сжимала письмо в одной руке, а Хоппити — в другой. Я упала навзничь на покрывало, прижав плюшевую игрушку к сердцу, мое тело сотрясалось, словно ураган пронесся прямо по моей душе.
Я горевала.
Чертовски сильно. Невыносимо.
И я позволила этому сокрушительному моменту растянуться на целый час, даже когда Скотти пришел проведать меня, даже когда он забрался в постель рядом со мной и обнял, изо всех сил стараясь успокоить кровоточащее сердце, которое мог исцелить только один человек, находящийся за сотни миль от меня.
Я не возражала.
Я позволила ему обнять меня, успокоить, вытереть слезы, когда моя боль утихла и оставила меня без сил.
Затем я взяла себя в руки.
Я смахнула осколки своих разбитых мечтаний и пообещала себе, что буду сильной, смелой, решительной.
Я смогу это сделать.
Дни превращались в недели. Недели — в месяцы. Каждые выходные мы со Скотти ходили к океану, и я окунала ноги в прохладную воду, позволяя каждому погружению смыть еще одну частичку моего страха.
Теплым октябрьским вечером, когда солнце начало садиться, меня пробрала дрожь, и я уставилась на бурлящую соленую воду.
Глубокие темные волны вздымались, гипнотизируя меня.
Было удивительно, как нечто столь прекрасное может выглядеть настолько пугающим, когда ты подходишь ближе.
Но ведь верно и обратное — то, что пугает, может быть прекрасным.
Если присмотреться.
Я повернулась к Скотти, он стоял в воде в нескольких футах от меня, его профиль был залит золотистым солнечным светом. Он встретил мой взгляд, его улыбка стала шире в угасающем свете дня и вызвала мою собственную.
Моргнув, я снова повернулась к воде и посмотрела на аквамариновую бездну новыми глазами, набрав полную грудь
