дочери попадут в тюрьму, это ее убьет. К тому же, Маринка – просто дурочка маленькая.
– Значит, Катька, – я взяла чашку кофе у Томки. – Господи, Катька – отравительница. С ума сойти. Но, с другой стороны, она же семью свою защищала. Лешку того же…
– Никого она не защищала, – жестко отрезала Томка. – Все вообще было не так, как она нам рассказала. Точнее, не совсем так. А Лешка… Господи, Ян, они его чуть не убили, он чудом спасся. До сих пор в себя не могу прийти…
– Ничего не понимаю, – пробормотала я в замешательстве.
– Если вы, Яна Владимировна, перестанете меня перебивать, я вам все расскажу, – любезно сказал Стрельцов. – Томочка, передай сахар, пожалуйста.
– Давайте уже на «ты» перейдем. А то развели тут светский салон, – я подвинула к Стрельцову сахарницу.
– На «ты» так на «ты», – легко согласился Иван Федорович. – Так вот, Яна. Вся эта история началась вовсе не в Питере, как пыталась убедить вас Леонова.
– То есть, дело не в шантаже по поводу несчастного случая с Лешкиным другом? И не в Андрее? Может быть, и Лешка – совсем не гей?
– Ну, не настолько… Леонов – гомосексуалист, тут никто не соврал. Но это у нас ненаказуемо, так что вряд ли мы можем Алексея в этом обвинить.
– Но тогда почему убили Андрея? Разве он не шантажировал Лешку по поводу Володьки?
– Владимир Пащенко действительно покончил с собой, в этом нет никаких сомнений. И они действительно с Алексеем состояли в интимной связи.
– Но Андрей же их застал? Или нет? Тогда чем он шантажировал Лешку? Почему они запутались в долгах? Вон, Пашкиной фирме должны много, ведь так? Даже квартиру продают.
– Квартира действительно продана. Еще в конце декабря. Но вряд ли эти деньги дошли бы до Павла и его фирмы. Хотя теперь все может быть.
– Так почему Катька убила Андрея? – спросила я. – Если он не шантажировал Лешку, то кого? Саму Катьку? Погодите. Андрей узнал про то, что Катька спит с Никитой? И что? Из-за этого Катька его убила? Ну, спала она с ним, и что. С каких пор у нас адюльтер такое страшное преступление? Ну, узнал бы Лешка, что жена ему неверна. Ну, даже если последовал бы развод. Не убивать же за это? Не понимаю!
– Дело не совсем в адюльтере. Что вот ты, Яна, знаешь про Никиту Ерошина?
– Боюсь, что ничего и меня снова ожидает сюрприз… – задумалась. – Знаю, что здесь была дача его мамы, что он, кажется, инженер-энергетик, долгое время жил на Крайнем Севере…
– Ну, в общем, да. То, что он долгое время пребывал в очень отдаленных местах, это так и есть. Сидел ваш Никита. И не один раз.
– Что? Сидел? За что? Вы это знали и молчали?
– Да, я это знал. Ерошин нам сразу же об этом сообщил, в первый же день. В любом случае, мы бы это и без него выяснили, так что выхода у него не было. Сказал, что Катя знает, а остальным просил не говорить.
– И вы ничего нам не сказали?
– А смысл? Он отбыл свое наказание сполна. Он был чист перед законом. Улик против него не было. Связь его с жертвой установить не удалось. Достаточно того, что я был в курсе.
– И за что он сидел?
– Последний срок получил за вооруженный грабеж. Но это к нашему делу не относится.
– А Катька действительно обо всем этом знала?
– Да, знала.
– И все равно продолжала с ним встречаться?
– Ну, у нее вообще голову снесло от любви, у вашей Катерины. Давно не видел такой бешеной страсти. Она вчера его выгораживала до последнего и пыталась все взять на себя.
– Бешеной страсти? – я почувствовала, что еще немного, и у меня у самой снесет голову. – Иван, вы… ты ничего не путаешь? Мы сейчас о Катьке Леоновой? О хозяйке этого дома? Да ни за что в это не поверю. Катька – и бешеная страсть…
– И тем не менее, это так.
– Тома? Ты-то что молчишь? Ты себе можешь представить, чтобы Катька, наша Катька, милая и уютная, домашняя, отзывчивая, добрая Катька, в кого-то была безумно влюблена? Она и Лешку-то во время их институтского романа воспринимала без всяких шекспировских страстей. И потом, мы с ней говорили, она мне призналась, что с Никитой у них просто секс, а любит она Лешку, он отец ее детей…
– Сама не могла долго поверить, – грустно призналась Томка. – В страшном сне мне бы не приснилось, что Катька способна на такое.
– Ну, допустим. У Катьки внезапно случилась любовь к Никите, настолько сильная, что она закрыла глаза на его прошлое. Причем тут Андрей?
– Вообще, бедолага Маляров, угодил в этот переплет совершенно случайно. Он действительно был заядлым игроком, тут вам Катерина не соврала. И действительно изредка занимал у Леоновых небольшие суммы. Но вся эта история про несчастный случай с Владимиром Пащенко – ложь от первого и до последнего слова.
– То есть вся эта история была выдумана? Но зачем? Я даже не подозревала, что у Катьки такая богатая фантазия, что она такое может себе вообразить на ровном месте, да еще и так убедительно. Впрочем, похоже, я про Катьку вообще ничего не знаю!
– Ну, вообразила она это не совсем на ровном месте. Она долгое время скармливала примерно такую же историю Алексею, своему мужу. Убеждая его в том, что Андрей грозится всем рассказать про нетрадиционную ориентацию Леонова.
– А Андрей что, знал об этом?
– Не думаю. Хотя, боюсь, что точно об этом мы уже не узнаем. Андрею просто не повезло. Причем дважды. Дело в том, что Ерошину нужны были деньги. Много денег. Он и связался-то с Катериной из-за этого, когда понял, что у нее и мужа есть процветающий бизнес. Сначала Катерина просто выкраивала не очень большие суммы из семейного бюджета, но аппетиты у Ерошина росли, и Катерине пришлось начать врать своему мужу.
– Катька давала Никите деньги? – удивилась я.
– Давала. Он вообще наплел ей много чего, про свои долги, про то, что мечтает уехать заграницу, звал ее с собой, убеждал, что они поселятся где-то далеко и будут очень счастливы. А для этого ему нужны деньги. И ваша Катя стала постепенно тянуть деньги со своего мужа. Сначала немного, дальше – больше. Историю про шантаж, скорее всего, придумал Ерошин. Катерина настолько ослепла от любви, что выложила ему и эту семейную тайну, которой даже с вами не могла поделиться. Про ориентацию Леонова. Маляров на роль
