того все это отлично знали, наверное, посланники Ведании постарались и нагрузили их информацией. Он впервые видел кого-то, перед кем мог блеснуть знаниями. Я чувствовала себя просто незаменимой.
— Ведания попросила Фату Милостивую сплести для вестников человеческие судьбы. Та заменила нити. И они смогли отправиться в мир людей.
— То есть они стали людьми?
— Вроде того. Ты очень плохо играешь, — заключил Лукьян, до глубины души пораженный тем, что я умудрилась остаться с полной рукой козырей, да еще и сверху себе набрать все, что только можно. — Третий раз подряд проливаешь на себя чай. Тебя легко обмануть. Твоему мужу очень не повезет.
До этого он уже успел отметить, что я странно одеваюсь.
Постоянно витаю в облаках.
Не умею рисовать.
И — не знаю ни одной считалки.
Мне было как-то даже жаль, что Лукьян никогда не вспомнит об этой встрече. Он так сильно всегда старался продемонстрировать идеальные манеры, что мне с трудом верилось, что в глубине души он был едва ли не бестактнее Платона. Как ему, должно быть, было тяжело постоянно держать язык за зубами. Бедный парень. К тому же:
— Небеса накажут тебя за такие предположения, — сказала я. — Помяни мое слово.
— Только если я женюсь на ком-то вроде тебя.
Именно на мне ты и женишься.
Как тебе такое, а?
На лице Лукьяна проступило сомнение. Он несколько раз придирчиво осмотрел меня и наконец тяжело вздохнул.
— Кто-нибудь целовал тебя?
Он задавал на редкость бестактные вопросы, но, так как мне постоянно выпадала карта воздушной двери, вынуждающая игрока, честно отвечать на любой заданный вопрос, деваться мне было некуда.
— Нет.
— Тебе надо попробовать.
— Неужели?
— После поцелуя лягушка обязательно превращается…
— Я не лягушка, — перебила я. — А вот ты мелкий грубиян.
Лукьян очень сильно надулся.
Вот уж кто сейчас походил на лягушку — так это он.
— Я нашел тебя в пруду. И я даю хороший совет. Тебе это наверняка поможет.
Как жаль.
Как же до слез обидно, что ты этого не вспомнишь.
Потому что я бы тебе это припомнила!
— Я не лягушка, — еще раз повторила я, впрочем, без особой надежды на успех. — И меня нелегко обмануть. С чего ты это взял?
Партия закончилась.
Я перемешала карты и снова раздала.
— Матушка навязала тебе работу, за которую она не собирается платить.
— Я согласилась по доброте душевной.
— Ты согласилась, потому что не умеешь плавать.
Что ж, здесь он был абсолютно прав. Как и предупреждал Лукьян, который нравился мне намного больше, при повреждении исходного круга, хроночары выкинут тебя в ближайшем активном, и для меня таким стал круг времен детства Лукьяна. Должно быть, тогда он еще работал. Я оказалась в уже немного знакомом мне замке, за тем исключением, что сейчас он выглядел на несколько порядков лучше, ведь многочисленные родственные семьи еще не успели вынести из него все, что только можно, по причине того, что хозяева больше никогда не могли проверить — все ли на месте.
Я ничего не могла сделать, мне оставалось только ждать еще три дня до новой активации круга, и ждать нужно было — где-то.
Я бы предпочла какую-нибудь гостиницу, но туда нужно было еще как-то добраться. Вряд ли Хилковы согласились бы одолжить мне одну из своих лодок, чтобы я благополучно отплыла с острова, а своими силами я смогла бы плыть лишь в одном направлении — ко дну.
Так что мне следовало остаться в замке, а госпожа Хилкова как раз искала няню, и все равно.
Нельзя сказать, что я не пыталась отделаться от этого блестящего предложения.
— У меня нет образования, — вздохнула я.
— Но я и не прошу о чем-то сложном. Не придется преподавать языки или музыку. Уверена, вы в состоянии просто недолго присмотреть за ребенком. Всего одним!
— Я сидела в тюрьме.
Всего два часа и не то чтобы за дело, но все же.
— Но сейчас вы здесь. Стало быть, вы осознали свои ошибки и исправились.
— Через три дня меня и след простынет.
— Этого достаточно! Вы наняты! Я уверена, что вас послала сама судьба.
Это без сомнения. Судьба меня послала. Но немного в другом смысле.
У меня были огромные вопросы к матери Лукьяна.
Когда она появилась на горизонте, в белом льняном платье, с зонтиком от солнца и весьма обеспокоенным выражением лица, а после посмотрела на меня, и ее глаза расширились и заблестели, я ожидала чего-то такого:
Либо она сейчас долбанет меня магией, как сестра императора она наверняка владела чем-нибудь достаточно впечатляющим, либо — она позовет охрану, и магией меня долбанет уже кто-нибудь из них.
В любом случае я приготовилась бежать.
Но поведение госпожи Хилковой кардинально разошлось с моими ожиданиями.
— О, — просияла она, — вы, должно быть, по объявлению!
Просто чудо, а не мать.
Чудо, какая безответственная.
Ей нужно было срочно уехать в столицу, помочь мужу с подготовкой ко Дню основания империи, в проведении которого храм играл значительную роль, и она готова была вручить своего ребенка буквально первой встречной, которая неизвестным образом пробралась на их территорию (видимо, очень сильно хотела получить работу), да к тому же совсем не интересовалась тем, сколько ей за все это заплатят.
Может, потому что в доме и без того были слуги и охрана, ей нужен был только аниматор, но все же.
Это невероятно глупо, я ведь могу оказаться кем угодно.
В любом случае — я застряла с мини-версией самого непредсказуемого своего приятеля на три дня без какой-либо помощи и поддержки со стороны, прошло уже полтора из них, и за это время я успела зарекомендовать себя не с лучшей стороны.
Лукьян сбросил две карты и перевернул земляную дверь.
Теперь был его черед отвечать на вопросы.
— Твоя мать пообещала мне сорок империалов, не то чтобы она не собиралась мне платить. Почему ты так говоришь?
Лукьян очень долго смотрел на меня, кажется, даже не моргал, а потом наконец громко рассмеялся.
Я опешила.
Что такого смешного я спросила?
— Ты не сможешь их забрать, — покачал он головой.
— И почему же?
Он склонил голову набок, как любопытный кот. Он так странно вел себя. Он совсем не опасался меня, а иногда хмурился так, словно я то ли не понимала очевидных вещей, то ли прикидывалась.
— Потому что круг не даст тебе ничего отсюда унести.
Мои руки замерли.
Мой рот захлопнулся сам собой.
Все мое тело одеревенело, и я почувствовала, как в животе завозилось волнение.
— Круг?
— Ты ведь воспользовалась кругом перемещения во времени?
