заполняла пустоту между ними, отчего зал казался забитым до краев. На незнакомых мне лицах сияли счастливые улыбки, и смех лился, подобно кристально чистым ручьям. Я нашла взглядом Шеонну – она о чем-то заговорщицки шепталась с Лукасом. Поодаль от них стоял Арий, задумчиво наблюдая за гостями.
Мое сердце болезненно защемило.
Такой жизни хотел для меня Эспер.
Он хотел, чтобы я вновь научилась слушать собственное сердце и улыбалась искренне и непринужденно лишь собственным чувствам.
Я прикусила губу и стиснула халат в плотно сжатых кулаках.
Внезапно за спиной раздались шаги. Я вздрогнула, взглядом заскользила по лестнице, ища пути к отступлению, но было уже поздно. С галереи спустился юноша лет шестнадцати и сел рядом со мной. Я удивленно уставилась на него: я никогда прежде не видела его лица, но отчего-то оно казалось мне знакомым и родным, а при взгляде в темно-синий глаз – левый скрывала черная повязка – мое сердце отзывалось щемящей тоской.
– Что с тобой случилось? – тихо спросила я. Спустя дни, проведенные в молчании, мой голос осип, а язык вяз от терпкости слов.
Юноша беспечно пожал плечами и улыбнулся:
– Эспер ведь предупреждал меня, что в следующий раз, когда я сменю облик, могу лишиться чего-то жизненно важного. Что ж, мне повезло, это был всего лишь глаз – без него я прожить смогу.
Его слова будто хрустальные колокольчики звенели в моих ушах, и сквозь их мелодию я услышала треск льда, расколовшегося в моем сердце.
Тале…
– Я думала, ты… – Мой голос дрогнул и оборвался.
– Я не умер, – улыбнулся тамиру. – Кхар позаботился обо мне, и, как только он поставил меня на лапы, я тут же отправился искать вас. Признаю, нелегкое оказалось дело. Теперь-то я, конечно, знаю, что, пока я вынюхивал вас в каждом уголке Дархэльма, вы прятались на Клаэрии. Но, думаю, я рано или поздно нашел бы вас даже там, но не вовремя угодил в лапы Охотников. – Тале склонил голову набок и внимательно посмотрел в мои глаза. – Ты, наверно, не помнишь, но я был там – на берегу…
Горло защипало от горечи. Я вглядывалась в его лицо, изучала каждую черточку и хотела о многом спросить этого волка, но единственное, что сорвалось с моих губ, было:
– Ты чувствуешь его, Тале?
– Больше нет. – Тамиру мечтательно улыбнулся. – Волки не ошиблись со своим выбором. Те, кто пожелал остаться в Чаще и боится мира за ее пределами, получили благородного правителя и храброго стража. А те, кто пожелал новой жизни, ушли и обрели свободу от королевских уз. Эспер отпустил всех, кто этого хотел, потому что он знает, какова свобода на вкус, и не желает никого ее лишать. Поэтому он отпустил и тебя.
Мои губы неожиданно задрожали, и горячие слезы обожгли глаза – я и не подозревала, как много их скопилось за эти недели.
Я спрятала лицо в ладонях.
Я плакала и не замечала, как замерли внизу гости и стихли голоса – лишь музыка продолжала аккомпанировать моей боли, – не замечала, как от толпы отделилась тонкая фигура, и не слышала легкий стук каблуков по лестнице. Но вот кто-то сел на ступеньку ниже меня. Мягкие ладони сжали мои обнаженные руки и отняли от лица.
Я вскинула взгляд и едва не задохнулась от нового прилива боли и щемящей радости.
– Терри… – тихий вздох сорвался с моих губ и утонул в очередном жалостливом всхлипе.
Лилиан сумела отыскать свою семью.
И мою тоже…
Терри вновь была рядом, словно призрачный огонек из далекого прошлого: протянешь к нему руку – и он растает под пальцами, вытолкнув из обманчивого сна. Я крепко сжала ее руки, сквозь слезы разглядывая родное лицо. Она и правда была здесь; как прежде, смотрела таким ненавистным мне беспомощным сочувствующим взглядом и боялась пошевелиться, будто загнанная в ловушку мышка. Терри не умела утешать и опасалась усилить мою скорбь своими словами, но я всегда знала – она переживала ее как свою собственную.
Когда-то я ненавидела этот ее полный жалости и страха взгляд. Но сейчас, когда тетя снова была рядом, я поняла, как нуждалась в ней и ее глазах, отражающих мою боль.
– Он ушел, Терри, – жалобно прошептала я сквозь слезы.
– Я знаю, милая, – ласково ответила она, прижавшись губами к моим дрожащим пальцам.
Я шумно всхлипнула, порывисто прильнула к тете, и она сжала меня в крепких объятиях. И мне было все равно, что вокруг собрались люди, что они видели мои слезы и смотрели с жалостью. Я плакала и чувствовала, как расплетаются тугие лозы, сжимавшие мое сердце и царапавшие душу острыми шипами.
– Он ушел… ушел… – продолжала всхлипывать я громче и громче, пока голос не сорвался на отчаянный крик.
Я плакала, а нежный голос тети согревал израненное сердце и заполнял пустоту в моей расколотой душе.
– Знаю, знаю, – тихо шептала Терри, и ее горячие слезы разбивались о мое плечо.
Ведьма, которую оставил ветер
213 год со дня Разлома
Несколькими звеньями позже
Голос ветра становился тише с каждым новым днем. Его ласковые прикосновения больше не путали волос ведьмы, он больше не перебирал ее шелковые локоны, нашептывая видения будущего. Будто утомленный бременем старец, он опустился на ее плечо и лишь изредка пытался о себе напоминать.
Им двоим было тяжело вдали от Болот, и ведьма уже тосковала по ветру, хоть всю жизнь и готовилась к этому неизбежному часу. Твердая людская земля испила слишком много ее Сил, и вскоре сиплый голос друга стихнет навсегда.
Но пока он еще пытался нашептывать ей тайны, ведьма стремилась искупить их общую вину.
Она стояла в изножье широкой кровати. Спящая на ней девушка ничуть не изменилась с их последней встречи, разве что стала чуть взрослее и храбрее – хоть зверь и покинул ее, но часть его души продолжала жить в ее сердце. Девушка выглядела спокойно – лишь изредка хмурая морщинка прорезала ее лоб, когда сны резко ныряли в прошлое, но потом вновь разглаживалась – и не замечала присутствия ведьмы. Как не замечал и спящий рядом юноша. Лунный свет, проникнувший в комнату меж тяжелых портьер, ласково касался его обнаженной спины и очерчивал неровные шрамы на лопатке, оставленные волчьими когтями, – теперь грубые рубцы были настоящими, а не воссозданными тягостными воспоминаниями.
Склонившись, ведьма мягко смахнула русый локон с лица девушки, и та распахнула глаза – в них не было ни удивления, ни страха.
– Это сон? – только и спросила девушка, сев на кровати.
– Нет. – Ведьма покачала головой. – Твои сны слишком опасны для меня. Это место находится на границе грез и яви. – Она обвела рукой комнату, залитую потусторонним серым светом, из-за которого стены и мебель, казалось, сияли изнутри. – Оно не просуществует слишком долго.
– Зачем вы пришли? – В голосе девушки слышалась усталость, за которой скрывалось нечто опасное.
– Я…
– Неужели мы не до конца отыграли свои роли в вашей с шинда игре? Чего вы еще от нас хотите?
– Я пришла, чтобы подарить тебе то, в чем ты сейчас так отчаянно нуждаешься, – попыталась смягчить ее гнев женщина, но девушка лишь недоверчиво прыснула.
Под ее острым взором ведьма пересекла комнату и замерла у низкого кофейного столика, заваленного ворохом мятых бумаг, поверх которых лежала карта Гехейна. Она была старой и куда подробнее даже той, что висела в императорском дворце. Ее составил опытный и бесстрашный моряк, не единожды бросавший вызов Беспокойному морю: соленые воды оставили свой след на размытых контурах Дархэльма, а мертвый Джарэм пытались изобразить так часто, что проклятие, нависшее над городом, прожгло в холсте неровную дыру. Но внимание ведьмы привлекли усеявшие материк темно-бурые пятна – кровь, пролитая во время ритуала ищущими свою семью лиирит.
– Ты попусту питаешь этот холст своей кровью, – задумчиво произнесла ведьма. – Так у тебя ничего не выйдет, ведь эта карта лишь фрагмент огромного мира, а то, что ты ищешь, находится за ее пределами. Там, за горизонтом, которого никогда не достигали корабли, есть
