Он смотрел на своих бывших сослуживцев. Которые не видели его. И которых ему надлежало уничтожить.
Как жутко… как жутко несправедливо устроен этот мир. Стрелять в тех, кто тебе был дорог. Кто не раз спасал тебе жизнь. И кому ты спасал жизнь… Чтобы сегодня отнять…
Но эта мысль мелькнула в голове полковника лишь на мгновение. Дальше он мыслил в привычных ему категориях: в количестве активных штыков, в огневой мощи вооружения. Дальше он мыслил как солдат, который должен уничтожить других солдат. Лишь солдат противника. А не друзей…
Итого девятнадцать штыков, по меньшей мере втрое больше стволов, гранаты, пара пулеметов… В этой колонне. Потому что где-то наверняка пробирается сквозь лес еще один такой или чуть меньший отряд. Непременно второй. Который ударит выбежавшую на сработку охрану с фланга.
Во втором отряде полковник был уверен, так как при атаке на подобный объект поступил бы точно так же, И точно так же наверняка поступят они. По той простой причине, что по одним книжкам занимались. И в одних и тех же операциях участвовали…
Где-то идет второй отряд!
Боевики выползли на контрольно-следовую полосу. Они даже вперед саперов не пустили. Так как были уверены в отсутствии мин. Следовую полосу чуть не каждую неделю боронит трактор, не станут же они каждый раз снимать, а потом снова устанавливать минное заграждение.
Первый боец арьергарда бухнулся на рыхлую, похожую на пластилин землю. И преодолел первые полметра.
Мосты были сожжены…
Стрелок аккуратно протер окуляр оптического прицела. Не потому, что он загрязнился, — для того, чтобы унять мандраж. Спокойные, размеренные, стократно до того повторенные движения успокаивают.
Он Протер прицел, придвинул к губам микрофон и плавно повел дуло винтовки вниз.
Вон он, первый боец, ползет по открытому пространству следовой полосы. Ползет — как плывет, выбрасывая вперед руки и отталкиваясь ногами.
Один ползет. Чтобы, если что, принять удар на единственного себя. И тем спасти остальных.
Снайпер не стрелял. Его не интересовала единственная жертва. Ему нужны были все. Ну, или большинство. Он вжимал лицо в холодную резину наглазника и наблюдал за тем человеком, который его не видел. Но которому предстояло умереть от его пули. Позже. Не теперь.
Разведчик дополз до середины полосы, остановился и махнул остальным. Путь был свободен.
Еще два бойца повторили его маневр, добрались до середины полосы и, расползшись в стороны, залегли. Они взяли на себя охрану флангов. Чтобы страховать проход основной группы.
— Грамотно действуют, — отметил снайпер. — Таких на мякине не проведешь. Придется повозиться.
Остаток группы вытянулся на полосу. Кроме арьергарда, развернувшего стволы на лес. Бойцы ползли медленно и бесшумно. Словно на экране телевизора, у которого выключен звук.
Семнадцать человек, подсчитал стрелок. Много! Слишком много для одной винтовки!
— Семнадцать, — тихо сказал он в микрофон. — Их семнадцать человек.
— Немало! — ответил охранник.
— Сколько есть. Будь готов к бою.
— Я всегда готов.
Разведка группы доползла до забора и вытащила «перемычки» — специальный провод с быстросъемными, вроде больших прищепок, фарфоровыми «крокодильчиками». Один из бойцов надел толстые диэлектрические перчатки, взявшись за не проводящие ток ручки, разжал челюсти зажимов и, разведя на полтора метра друг от друга, зацепил за колючку. Другой расчехлил диэлектрические ножницы и аккуратно подрезал проволоку с двух сторон. Электричество потекло по новому, одетому в изоляционную оболочку проводу. Сбоя в работе электрической сети не последовало. Тревожный сигнал, оповещающий о прорыве охранного периметра, на пульте молчал.
Бойцы подняли провод «перемычки» на две рогульки и проползли под ним. Путь через первый, внешний, забор был открыт. Впереди было еще несколько заборов с сюрпризами, но для специалистов они особой опасности не представляли.
Еще три бойца проскользнули в образовавшийся в заборе лаз. И, растащив и уперев в землю сошки, установили ручной пулемет. Они страховались от атаки с фронта. И потому выдвигали туда самое тяжелое из того, которым располагали, вооружение. Удара с тыла они не ждали.
«Я готов! Можно двигаться!» — поднял руку вертикально вверх пулеметчик.
Снайпер сделал три глубоких вдоха и выдоха. Он успокаивал дыхание, чтобы оно не мешало прицеливанию. Потом завалил дуло винтовки вниз. Еще больше вниз. Туда, где залег арьергард. Голова колонны его не интересовала. Им деваться было некуда — впереди несколько заборов, позади ничем не защищенное пространство. Им до ближайших кустов надо было еще бежать и бежать. А арьергарду до ближайших кустов — шаг ступить.
С арьергарда и предстояло начинать. С остальными можно было разобраться потом.
Стрелок поймал в перекрестье пунктирных линий спину ближнего к нему бойца. В спину стрелять было глупо. Спина наверняка защищена бронежилетом. Винтовочную пулю он, конечно, не сдержит, но ее убойную силу уменьшит. И траекторию может изменить. В итоге будет раненый. А нужен убитый.
Снайпер передвинул дуло винтовки чуть выше.
Туда, где уже заканчивался бронежилет, но еще не начиналась каска.
За секунду до выстрела он вышел в эфир. Теперь хранить молчание уже было глупо.
— Говорит Третий. Имею семнадцать штыков. Начинаю работать…
И плавно нажал на курок.
Винтовка почти бесшумно выплюнула пулю. Которая ударила лежащего на земле человека в узкую щель между бронежилетом и каской. Ударила сбоку в шею, мгновенно перерубив позвоночник. Он даже не вскрикнул, как на то и рассчитывал стрелок, он молча ткнулся лицом в землю.
— Раз, — посчитал снайпер.
— И тут же перевел прицел на ближнего, к уже мертвецу, бойца. Теперь надо было действовать очень быстро, пока они не сообразили, в чем дело. Пока они не поняли, что их расстреливают.
Шею второго бойца стрелок выцелил в течение двух секунд. И снова нажал на курок.
— Два.
Третий боец почувствовал, что происходит что-то не то, но что, понять не успел. Он настороженно задрал голову вверх, чтобы осмотреться. И получил пулю в правый висок. Он тоже не закричал.
— Три.
С арьергардом было покончено. Тихо покончено. Так, что ползущие впереди ничего не услышали. А видеть они, надумай обернуться, могли все то же самое — спины и упертые в землю ноги своих товарищей. Которые прикрывали их тыл.
Теперь следовало отстреливать последних. Которые ползли за первыми. Их смерть могла пройти незамеченной. Потому что наблюдать их было некому. Все глаза были устремлены вперед.
Стрелок выцелил одного бойца и тут же второго. Оба умерли почти в одно и то же мгновение. И тоже не издали ни звука, так как их рты и носы погрузились во свежевспаханную землю следовой полосы.
