Квартира по тому адресу действительно оказалась важной и нужной для спортсменов. Не знаю, кто обитает там сейчас, принадлежит ли она по-прежнему спортивным организациям, но после меня ее занимал человек не менее именитый и заслуженный, чем чемпион мира по шахматам. Сам владелец апартаментов ведать не ведал об этом стечении обстоятельств, когда мы случайно оказались вместе на сборах в Новогорске. Я готовился к какому-то очередному турниру, а он тренировал сборную страны. Познакомились, разговорились.
– Знаете, – спрашиваю, – что я два года жил в вашей квартире?
– В Аптекарском?
– Да.
– Надо же! Теперь я знаю, чем объясним ваш интерес к футболу, – так мило откликнулся на мое признание главный тренер сборной СССР по футболу – Валерий Васильевич Лобановский.
Я же квартиру в Аптекарском переулке освободил в семьдесят девятом году, как только закончилась очередная битва со ставшим уже привычным, но не менее возмутительным бюрократизмом чиновников. На самом деле, при первом разговоре в ЦК партии ничто не предвещало будущих проблем и нестыковок. Помню, что, услышав предложение стать москвичом, сразу сказал, что совсем недавно перевез родителей в Ленинград и в ответ получил заверения, что и они могут сдать свою ленинградскую жилплощадь в обмен на квартиру в Москве. Сейчас подобный поворот кажется совершенно невозможным: здесь сдай – там получи, и без точного просчета метража, без каких-либо доплат. А тогда: вот вам квартиры – переезжайте. Причем мне на одного выделили сразу четырехкомнатную квартиру с перспективой на будущую семейную жизнь. Вместе с жилплощадью приняли решение и о выделении земельного участка за городом, и оба распоряжения из ЦК партии «спустили» в Мосгорисполком, где все приняли, подписали и указали Управлению жилых помещений выполнить приказ.
На встречу с бессменным руководителем Управления по фамилии Базавлюк я отправился вместе с руководителем Шахматной федерации СССР Севастьяновым, рассчитывая на то, что фигура прославленного космонавта произведет должное впечатление на работника госаппарата. Но не тут-то было.
– Распоряжение получил, – сразу объявил нам Базавлюк, – но пока ничем помочь не могу.
– Как не можете? Вся Москва – одна сплошная стройка.
– Стройка, не спорю. Только вам велено четырехкомнатную выделить, а где я ее возьму? Ждите!
Ждать без каких-либо телодвижений можно было десятилетиями. Получить результат получилось бы, лишь напоминая о себе и постоянно дергая за ниточки. Одной такой ниточкой оказался звонок секретаря Московского горкома партии, после которого Базавлюк выписал мне смотровую на очень неплохую квартиру на улице Удальцова. Но конец Ленинского проспекта в те годы был настоящей окраиной, с неясными перспективами на появление метро и не всегда качественным движением общественного транспорта. Я понимал, что квартира, расположенная далеко от центра, значительно усложнит мне жизнь. Я привык точно рассчитывать время, привык, что к любому необходимому месту мог легко добраться пешком без оглядки на заторы и пробки. Да и честно говоря, тогда казалось, что, имея квартиру на окраине, о загородном доме можешь и не мечтать. Зачем тебе эти лишние хлопоты, когда вся природа под боком? Вышел из дома, а за порогом Тропарево: лес, пруд, природа, свежий воздух – отдыхай себе на здоровье, хочешь – на лавочке загорай, хочешь – шашлык готовь. В общем, пришлось объяснять начальнику Управления свой отказ:
– Квартира хорошая, но место, поверьте, очень неудобное для меня. Не подумайте, что я слишком сильно раскатал губы, но я действительно довольно много перемещаюсь по инстанциям, и все они находятся в центре.
– Непременно хотите жить в центре? – Базавлюк смотрит на меня с легкой усмешкой.
– Хотел бы.
– А в центре у меня ничего нет. Есть только один вариант.
– Какой?
– Сами найдите вариант на разъезд, а я дам две квартиры.
Предложение показалось мне удачным, но как я ни старался, воплотить его в жизнь не удавалось. Подходящие варианты находились, в телефонных переговорах всех все устраивало, но как только я собственной персоной приезжал смотреть квартиру, аппетиты хозяев неизменно вырастали и оговоренные трешка с двушкой превращались в две трешки, которые мне никто, естественно, не предоставлял. Эпопея растянулась на довольно продолжительное время. Любым вопросом, а тем более таким сложным, как поиски достойной квартиры, надо заниматься очень серьезно, а у меня получалось лишь урывками и наездами. Рук я, конечно, не опускал, но энтузиазм испытывать перестал. Дело казалось не то чтобы совсем безнадежным, но каким-то уж очень бесперспективным.
Но однажды совершенно неожиданно мне позвонил друг и сказал, что, проезжая по Вспольному переулку, увидел прекрасный дом, который вот-вот выйдет из капремонта. Я поехал, взглянул – впечатление оказалось приятным, но доложить в Управление о своем самоуправстве не успел: Базавлюк выдал мне смотровую на пятикомнатную квартиру в Доме на Набережной.
Сложно передать то гнетущее состояние, которое овладело мной даже не на пороге квартиры, а сразу во дворе знаменитого дома. Представить не могу, как люди живут там, не чувствуя боль, скорбь, страх и ужас, который хранят его серые мрачные стены. Может быть, не все настолько чувствительны. Возможно, для кого-то это дом еще прадедушек и прабабушек и история в данном случае приобретает совсем другой оттенок, в котором самым ярким цветом будут добрые воспоминания. У меня же воспоминаний не было никаких – одни только знания о репрессиях, садизме, слезах, разрушенных судьбах и загубленных жизнях. Мне показалось, что от дома веет бесконечным несчастьем и глубокой безысходностью. Пришлось в очередной раз извиниться в Управлении и выслушать очередной совет искать самому.
Я вернулся во Вспольный переулок уже с детальным осмотром, где прораб любезно показал мне однокомнатную и трехкомнатную квартиры, которые можно было легко объединить. Возвращаюсь в управление и объявляю:
– Нашел!
– Ну и где?
– Вспольный переулок.
Хитрый прищур глаз, оценивающий взгляд, а затем незатейливый вопрос:
– Как узнал?
Вот тебе и ничего нет. Вот тебе и ищи сам. Все есть, все имеется, только придерживается и раздается по особым указаниям, о которых тебе докладывать, конечно, не собираются. По Сеньке одна шапка, а по Тольке, видимо, другая. Базавлюк, однако, оправдался:
– Понимаешь, в чем дело, там мэрии только однушки принадлежат, а трешки – Министерству судостроительной промышленности. Так что придется тебе с министром договориться, а я уж ему трешку в другом доме найду.
Министр сначала отказал, но потом, увидев, что в его ведомстве за эту жилплощадь началась чуть ли не драка, решил, что моя просьба пришлась как нельзя кстати, и согласился. Мне выдали разрешение на объединение квартир, и я приступил к консультациям с прорабом. Надо заметить, что человек этот, который общался со мной очень любезно, с готовностью отвечал на все вопросы и проявлял особое внимание; после моего самовольного появления на стройплощадке, видимо, получил указание больше таких прецедентов не допускать: ограждения укрепили и всячески старались скрыть происходящее за ними от посторонних глаз.
