не встретилась со мной глазами.
— Смотри на него! — шепнул мне сын.
Едва девушка переступила порог комнаты, студент перестал читать и настороженно поднял голову. Он смотрел в сторону вошедшей, точно зрячий. Девушка сделала несколько шагов, тогда он поднялся ей навстречу. Лица ее нам не было видно, а на лице юноши улыбка смешалась с выражением торжественной строгости, словно он готовился к важному ритуалу. Их руки нашли одна другую в пространстве, пальцы сплелись.
— Отойдем, — сказал Володя и увел меня к стульям, стоявшим в коридоре. — Пусть они сначала поговорят одни.
Я подивился:
— Он узнал ее! Это было заметно по его лицу. Каким же образом?.. Он ведь не видит и не слышит.
— Пол вибрирует, мы этого не замечаем.
— Но как встретились их руки? От жестов вибрации нет.
Владимир пожал плечами.
— Очевидно, вибрация сердец, — отвечал он с улыбкой. — Им не впервой так находить друг друга. Они все четверо дружат между собой.
Я взглянул на сына. Давно я не видел у него, обычно серьезного и замкнутого, такого мягкого и полного доброты выражения.
Как только остальные двое пришли, Володя тронул одного из них за руку, и тот сразу его узнал. Лицо юноши просветлело, он обнял Владимира, щекой касаясь его щеки. Тут же ощупью нашел своего товарища и притянул к себе и к Володе. Все они так тепло встретили Владимира, что я почувствовал: в жизни этих студентов дружба с ним играет роль не меньшую, чем они в его научной работе.
Они разговаривали с ним с помощью пальцевой азбуки, частью произнося слова вслух, не все одинаково внятно, однако по смыслу разборчиво. Когда он обращался ко всей четверке, они брались за руки цепочкой, и сказанное каждый узнавал от своего соседа.
Володя подводил меня к каждому из них знакомиться, и я позволял ориентироваться в моем внешнем облике, что они проделывали по очереди весьма тактично, едва касаясь моего лица скупыми движениями кончиков пальцев, без излишней навязчивости.
По взаимной договоренности, я познакомил студентов с небольшим отрывком из романа «Мы были юны», отстукивая текст на обычной с виду пишущей машинке. Они, все четверо, сидели на столом против меня, каждый держал пальцы на брайлевской строке телетактора, передававшего им каждую букву. Этим их короткая «встреча с писателем» была исчерпана, студентов ждали очередные учебные занятия».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Какой отдых может сравниться со встречей старых друзей?
— Не помню, когда я так беззаботно отдыхал, как эти дни у тебя, — говорил Косте навестивший его наконец Мечислав.
Их затея встретиться втроем рухнула: не успели, не стало Пети Сацердотова. Мечик давно звал Костю к себе, соблазняя охотой и глухариными вольерами в заповеднике, однако в такую даль и глушь Ирина Павловна мужа не отпустила. Тогда старый лесничий, не в силах превозмочь желание повидаться с другом юности, приехал летом, незадолго до Костиного дня рождения, чтобы прожить недельку на даче у Пересветовых.
С поседевшей бородой и полысевший, он тем не менее выглядел все еще здоровяком, хотя и жаловался, что сердце пошаливает; щеки не заморщинились и не поблекли, светлые глаза глядели открыто, живо. Вдвоем с Костей они ходили по лесу, собирали грибы, перебирали в памяти всякого рода встряски, пережитые за пролетевшие бурные годы.
В день рождения Константина Андреевича на дачу явилась большая компания: Наташа с Борисом, Сашей и Леночкой, Володя со своей Кэт, и с ними Митя Варевцев. Приехали и Флёнушкины, уже несколько лет жившие в Москве; Сандрик работал, как и в 20-х годах, в Госплане. Его жена Мария Степановна всю жизнь, до пенсии по старости, проработала в детских учреждениях, садах и яслях. Поседела она раньше мужа, его седина все еще отливала голубизной, а у нее голова была точно мукой посыпана.
Сандрик приехал в хорошем расположении духа. Пройдясь по саду, он поздравил Ирину Павловну «с научным достижением»: ее грядки опровергают евклидову геометрию: если их продолжить, они обязательно пересекутся. Она, смеясь, пригрозила лишить его за обедом порции земляники. Леночка попросила «дедушку Саню» изобразить современного эстрадного певца; поднеся к своему носу сжатый кулак, гримасничая, раскачиваясь и разводя свободной рукой, Флёнушкин начал с полушепота и вдруг в «микрофон» закричал как резаный, «белым» звуком, в корне чуждым классическому вокалу. Мечислав, хохоча, захлопал в ладоши и стал уверять Костю, что такая манера пения могла зародиться только в пивнушках, где из-за общего гама иначе никто ничего не услышит.
— Не знаю, где она зарождалась, — заметил Пересветов, — но привилась потому, что не требует труда для постановки певческого голоса. Издержки массового распространения культуры.
Мария Степановна, махнув рукой на мужа, сказала:
— Он и при посторонних может начудить. Недавно едем мы с ним в метро, входят двое длинноволосых юношей, а он громко меня спрашивает: «Как ты думаешь, Маша, из какого монастыря они сбежали? Гришка Отрепьев из Чудова; может, и они оттудова?» Соседи по вагону покосились, улыбаются. А ребятки, наверно, и не подозревают, что копируют прежних монастырских служек.
Первую половину погожего летнего дня поделили между осмотром Аришиного сада и прогулкой по лесу. После праздничного обеда посидели за столом, за беседой, принявшей неуправляемый характер.
Послушали радиопередачу. По звонку от калитки Саша взял у почтальонши утренние газеты, доставленные в деревню, как обычно, с опозданием. Мечислав развернул «Правду» на пятой странице, пробежал глазами сообщения из США:
— Уж и врут же они про нас! Американская «припуганда», как у нас одна старушка выражалась.
— А вы хотите, чтобы они про нас правду писали? — отозвался Флёнушкин. — Не проходит номер с железным занавесом, спускают занавес телерадиогазетный.
Потолковали об угрозе экологического кризиса на планете. Мечислав рассказывал, как мелеют реки на нашем Севере, особенно мелкие речушки, по которым шел главный молевой сплав в Северную Двину и Печору. Причина — вырубки вдоль берегов; обмеление сушит почву, подрывает восстановление лесов и вызывает новое обмеление рек. «Шишкинских» корабельных рощ днем с огнем уже не сыщешь. Флёнушкин приводил примеры необдуманного планирования новых предприятий в районах без местного сырья и топлива. Ирина Павловна посетовала, что из-за трудности с кормами для частных хозяйств молочница хочет продать корову. Хиреют старые деревни, молодежь бежит из них в города!.. Затянули было хором «Подмосковные вечера», да в словах сбились, перешли на старинный «Вечерний звон»…
— Ты мне скажи, Костя, — спрашивал Мечислав, — неужели любительскую охоту воспретить могут?
— Воспретить не воспретят, а строже следить будут за правилами.
— Это само собой. Они что,
