Я благосклонно киваю, принимая ответ и служение. Делаю знак лакеям, и они растворяют створки. В глаза врезается резкий свет, в уши — громкие восславления. Мирасполь отпускает мою руку и слегка подталкивает к выходу.
— Мирасполь! — возмущенно оборачиваюсь, но убеждаюсь, что он идёт следом.
— Я всегда рядом, Лауна, — шепчет успокоительно экзарх, и мне этого достаточно.
Поднимаю полы платья и делаю шаг в объятия народной любви, благосклонно улыбаясь собравшимся гостям.
— Ваше Величество, — склоняются те, кто стоит ближе к дверям.
Торжественная музыка гремит под высокими сводами, вдоль дороги к трону выстроились господа и дамы, послы, консулы, придворные.
— Во имя Квертинда! — перекрикивает кто-то музыкантов.
Изящные шляпки, драгоценности, высокие причёски, трости и запонки. Дети с букетами цветов.
— Она совсем как ребёнок, — раздаётся мне в спину.
Парча, шелка, тафта. Солнечный свет из окон заливает тронный зал, отражается в овальных зеркалах на стенах.
— Экзарх снова спас приём, — женский голос из толпы.
Стязатели идут за спиной, справа — Мирасполь, и я слегка медлю, чтобы ухватиться за край его плаща.
— Как бы ему не пришлось спасать Квертинд, — это уже мерзкий Камлен.
У самых ступеней я останавливаюсь, приподнимаю платье повыше и задираю голову. Два трона — для короля и королевы Квертинда. Здесь сидели мои великие предки — Тибр Спаситель с простолюдинкой Ангелиной. Безумный Дормунд с Аишей Батор. Мелира Великая с веллапольцем Уиллрихом. Мой отец Ирб Исследователь с мамой — мелироанской девой Анной. Почему только мужчинам позволено жениться по велению сердца? Почему какие-то там Веллапольцы должны диктовать мне, чьей женой стать?
Поднимаюсь уже решительно, сажусь на трон, расправляю складки платья, высоко задираю голову. Мирасполь и Кирмос Блайт встают за спиной.
Мне вручают копьё Тибра и пустой шар, похожий на детерминант. По легенде, когда-то в нём парили песочные часы, но теперь это полая стеклянная сфера, традиционно входящая в торжественное облачение правителя. Тем лучше, что она пустая, ведь по заветам отца и бабки я обязана скрывать суть своей магии от Квертинда… Как и свою женскую суть и страстность натуры. Но с последним пора покончить.
Распахиваются западные двери, и в тронный зал входит князь Ивор в сопровождении свиты. Даже его облачение, слишком скудное и несоответствующее случаю — простые штаны и шитая рубаха — говорит о том, что этот человек лишний в Квертинде. Он останавливается перед троном, склоняется почтительно, и уже хочет произнести речь, но я прерваю его.
— Князь Ивор, — мне не терпится поскорее покончить с церемониями, чтобы перейти к главному. — Я, истинная наследница престола, хранительница величайшей из магии, королева Квертинда Лауна Иверийская отказываю вам в помолвке и оставляю за собой право выбора мужа по велению сердца. Возвращайтесь обратно на свою родину.
На какую-то секунду повисает тишина, и я сомневаюсь. Тянусь к медальону под мантией, чтобы вернуться назад во времени и сказать то, чего от меня все ждали… Но смотрю на пустой трон рядом с моим и одёргиваю руку. Лауна Неотразимая приняла решение.
Тронный зал взрывается гулом и криками, Ивор пытается что-то сказать, слова князя тонут в шуме толпы. Он подходит ближе, но его останавливают стязатели, едва не вступая в драку с охраной опального веллапольца. Кирмос Блайт поминает Толмунда и бросается на помощь собратьям по оружию, и мы с Мирасполем остаёмся одни на тронном помосте. Он всегда рядом…
Всё вышло не так уж и дурно, зря я боялась и плакала. Но шум и суета беспокоят меня, и, кажется, даже кто-то назвал Безумной, как прадедушку Дормунда. Разворачиваюсь, чтобы не видеть буйства толпы, и тепло улыбаюсь Мирасполю, прислоняюсь щекой к его руке, лежащей на спинке трона…
— Мы уже можем уйти? — спрашиваю я совершенно ошалевшего экзарха, который едва не отломал золоченую лепнину вокруг Иверийской короны в изголовье. — Очень переживаю за Хвостика.
Глава 10. Юна, стреляй!
— Юна, стреляй! — гаркнул Комдор.
«Шмяк!» — стрела вонзилась в брюхо самого крупного икша, отбросив его назад.
Он рыкнул, мотнул головой, но продолжил идти вперёд. Следующие две стрелы довершили дело, и монстр, наконец, откинулся навзничь.
— Уводи Куиджи! — крикнула я Неду, вытаскивающему кинжал из щуплого тельца.
Выход из шахт уже маячил за спинами. Мы пятились задом, пытаясь оторваться от вереницы грязекровок.
Куиджи Лампадарио стоял ровно посередине каменного прохода. Маг раскачивался из стороны в сторону, призывая божественное вмешательство. После третьей вылазки он осмелел, и каждый раз пытался воздействовать магией Мэндэля на сознание древних существ, подолгу застывая на одном месте. Его преданность склонности разума и исследовательский интерес граничили с безумием, и мы с Недом чувствовали себя охранниками поехавшего мага, бормочущего бесполезные воззвания.
— Псих, твою мать!.. — ругался Нед, толкая увлечённого ментальщика к выходу.
Меч Комдора опустился на череп икша, и тот треснул. Двух членов банды изгоев с ног до головы обдало коричневой жижей.
То, что у икша нет не только глаз, но и мозгов, я поняла ещё в тот момент, когда они охотно рухнули в расщелину пещеры. Но Куиджи был со мной категорически не согласен, и за три месяца посещения шахт обзавёлся не только тремя новыми шрамами, но и целыми научными трактатами, посвящёнными исследованиям древних созданий и их особой магии. Бумагомарательство студента Лампадарио не принесло ровным счётом никаких результатов, и я даже начала подозревать, что Куиджи и правда свихнулся на научном изучении.
Вот и сейчас псих бубнил себе под нос экспериментальные заклинания, в очередной раз доказывающие свою неэффективность.
Сразу трое икша кинулись на отважного безумца, но Нед успел закрыть его собой. От мощного удара Комдор упал на каменный пол, перевернулся на спину и взвыл, когда острые зубы сомкнулись на его плече.
— Нед! — Куиджи, наконец, сообразил, что дело плохо и бросился на помощь. — Пошли пг’очь, мег’зкие отг’одья!
Представитель мерзкого отродья выплюнул штанину Неда, забормотал и, помогая себе руками, на четвереньках побежал к ментальщику.
Куиджи взмахнул лёгким клеймором, зажмурился и воткнул остриё в сырую стену примерно в двух локтях от раздутой головы икша. Последний, кажется, здорово удивился неумелой атаке.
Да, мы ему этого не говорили, но боец из Куиджи был никакой. Даже на тренировках в бестиатриуме, которые я практически навязала своей банде, он едва мог попасть мечом по манекену. Теперь же он вцепился в эфес, пытаясь его вытащить и нелепо пятясь от вскинувшегося врага.
Я выплюнула горькую слюну, в два шага оказалась рядом и распорола Каасом обозлённого уродца от лба до самого брюха под громкие сипение психа.
