– Я и не стану, Флориан, – заверил Тир совершенно серьезно, ни капли не оскорбившись. Он прекрасно понимал, как мне важно слышать его обещание. – Теперь это ни к чему.
Ошалевшие от радости мурашки промчались по телу, я вспыхнула. Нечто между нами, некая связь позволяла улавливать подтексты и… быть уверенной. Ни к чему, потому что… есть я?
– Ну а… царевна? Что с ней?
Солнце спускалось все ниже, над дюнами раскрылись веером последние его лучи. На башнях храма зажглись сигнальные огни, подсветив медный купол.
Тир подбросил новую порцию дров в огонь, тот заревел на ветру, затанцевали языки пламени.
– Елин предала семью, – произнес он с безразличием судьи. – Нет преступления страшнее предательства. Мотивы не важны. Разумеется, не нашлось никого, кто бы помиловал царевну и сделал своей, поэтому ей стерли память. Она будет служить в храме на Острове без права покинуть его до конца своих дней.
Да простят благородные предки, но у меня с души последний камень свалился. В эту самую секунду я наконец осознала, что время войны прошло. Все! Мой кошмар позади! Наступает время для нас с Тиром. И Елин нет… И, откровенно говоря… никогда не было, что бы она там себе ни напридумывала! Она Тиру вообще неинтересна. Ему интересно испытывать меня темным призывным взглядом, томить и плавить мою суть, мутить страстью ум, вынуждать забыть всю эту чушь, отдаться порыву и вернуться к нему в объятия. Боги, и у него это шикарно получалось! В горле пересохло, я облизнула губы и выдавила из себя невинный вопрос:
– И все же… Почему я?
Ты мог выбрать любую! Помани пальцем, и толпы девиц прибегут. Но ты зачем-то возился со мной и… даже с Фрэнком – чужаками для твоего мира. Это нерационально, мой генерал, не так ли?
Ход моих мыслей угадывался Тиром без усилий.
– Мне не нужна любая, Флориан. Я легионер и не допускаю для себя иного союза, нежели тот, что принят в Легионе. А мой пост требует отнестись к выбору пары особенно щепетильно. Мне нужна достойная дева, способная разделить со мной не только чувства и постель, но остальную мою жизнь – долг и призвание служить Воленстиру. Моя женщина обязана уметь думать своей головой, обладать представлениями о чести и благородстве и защищать их, если придется, даже ценой собственной жизни. Она должна полностью доверять мне, быть беззаветно преданной и любящей, но главное… – Он подался вперед, понизил голос до обволакивающего шепота. – Она должна быть той, которую смогу полюбить я.
О необходимости дышать я позабыла окончательно, смотрела на него, не моргая.
– В Воленстире хватает прелестных барышень. Каждая из них отдаст последнее за право быть со мной, исполнит любую мою прихоть, покорно вывернется наизнанку ради соответствия моим требованиям, полюбит меня как бога и никогда не разлюбит, даже если я начну… хм… даже если я начну уничтожать ее. И это все… – досадливый смешок, – бесперспективно. Пресно. Утомляет предсказуемостью. Я хотел другую. – Тьма в его глазах полыхнула алчным триумфом. – Ту, которую сложно завоевать… Почти невозможно… И ты не разочаровала. Гордая имперка, отрицающая нас и наш уклад жизни? Это вызов. – Улыбка превратилась в коварный оскал, меня охватило внезапно острое вожделение. Тир находился так близко, почти нависал, я вдыхала его растянутые фразы, упивалась их жаром на своем лице, пришпиленная пожирающим взглядом. – И, признаюсь… Операция по захвату твоего сердца была самой тонкой, какую мне когда-либо приходилось вести.
Захваченное сердце стучало как сумасшедшее, гнало шаловливый кураж по венам.
– Вызов, значит? – переспросила, делано капризно поджимая губки. – И?.. Когда же ты… хм… задумал свою… операцию?
– Не сразу, – вкрадчивые интонации взвинчивали напряжение, – но как только я… заинтересовался тобой… как только понял, что это ты… и ты сможешь стать мне равной… Я принял решение, Флориан. Заполучить тебя. И да… Я старался как мог провести тебя по своему пути, я создавал тебя под себя.
Мужчина… Ох, мужчина…
– Значит, ты… снова победил? – хитро прищурилась я, едва ли не мурча от удовольствия.
– Так ли важно, кто из нас победил?
О не-э-эт… С кошачьей грацией я выгнулась ему навстречу. Абсолютно не важно. Потому что… Нежно коснулась пальчиками его шеи и… повела ладонью вверх – сделала то, о чем втайне мечтала демонову тучу времени, погладила бритый затылок, идеальную макушку. Потому что…
– Ты мой, Тир… Только мой.
И кто из нас победил?
И правда, не имело значения. Я… шла сюда целую жизнь… Злая, изнеможенная, черствая… К нему. Я желала его, как никогда никого не желала… И теперь растворялась в его взгляде, пила его… такого… и не могла напиться.
– А ты моя… – отозвался эхом Тир. Сильные руки сомкнулись на талии, потянули к себе на колени. Пальцы поймали подбородок, не позволяя отвернуться, даже если попытаюсь… Внезапно его тьма всколыхнулась, посуровела, парализуя меня и ставя на паузу резвящиеся инстинкты. Долгую, важную паузу… в которую… – И я хочу… чтобы ты знала… – От его тона воздух вокруг уплотнился. – Я люблю тебя, Флориан… Люблю так, как и не представлял, что смогу любить. Ты… мое сердце… мое Солнце… моя новая грань… Я полагал, что достиг предела, но… как же я ошибался… Все только начинается… И я предвижу… мы не пожалеем. Прошу, будь со мной, родная.
У меня по щекам потекли слезы.
– Всегда…
Люблю тебя, Тир… Люблю, люблю!
Простые слова. Самые банальные в мире. И одновременно самые магические. Вероятно, прямо в эту секунду кто-то где-то их снова произносит, как произносили миллион раз до нас и произнесут после. Чаще за ними нет смысла, нет чувства, но когда есть… Тогда это нечто за всеми пределами. Это разрыв световой бомбы в груди, сдвиг всех точек восприятия разом. И одновременно это исток надежды, помогающей пережить самые страшные времена и не погибнуть. Надежды, что солнце взойдет снова. И сядет, чтобы взойти снова. И так много раз, чтобы мы могли любить, забывать, как любить, а затем любить сильнее. Ведь те, кто познал мрак и все же зажегся опять, светят ярче.
Я целовала Тира. Сгорая от страсти, я тем не менее действовала с неведомо откуда взявшейся нежностью, не торопясь… выжимала наслаждение из каждой секунды. Я запомню их и сделаю так, чтобы и он запомнил.
Ласки со сладкими цитрусовыми нотками, мягкие, без напора; его немедленный отклик – решительный, но преисполненный филигранной аккуратности, рождавшей во мне ощущение собственной величайшей ценности. И от этого сносило крышу. Я трепетала, будто взлетала, насыщенная любовью до предела. Изнемогая, я готова была стонать. Наши энергии перетекали друг в друга, вокруг позвоночника накручивала новые витки незримая спираль, превращавшая меня в искрящийся от напряжения ретранслятор, тонко настроенный на Тира, ловивший каждый его порыв, желание… зов. Зов познать вкус его чувств. И я шла на него, с каждым глотком пьянела от своего мужчины, раскрывалась перед ним и позволяла его губам пить меня.
