Такую к своему очагу не привяжешь. Они могут получить любого, кого пожелают, и охладеть так же быстро.
– Тебя это успокаивает? – устало спросил царевич, не оборачиваясь.
– Ты мало знаешь о нас.
Ренэф не счёл нужным отвечать и понадеялся, что долгие разговоры утомили воина.
В нескольких шагах раскинулось тело босамва. Падальщики не трогали его, и даже насекомые не облепили. Но сырая после дождя земля, казалось, понемногу погружала мёртвое чудовище в себя. Джунгли поглощали своё порождение.
Царевич приблизился, оглядел внушительную тварь – руки, способные перебить ему хребет, когти «крепче железного дерева», рвавшие плоть словно тонкую ткань, вязь узорных татуировок, выжженных по тёмной коже как по дереву, амулеты из костей и частей чужих тел… не звериных тел. Голову кто-то отрубил и унёс.
Но даже сейчас, стоя над своим поверженным противником, Ренэф испытывал трепет, чувствовал отголоски Силы, сминавшей волю. Тёмная магия юга была настолько же древней, как первые рэмейские культы, а может и древнее. И воплощение этой магии он встретил вчера.
Теперь он знал, чего стоил на самом деле – один, без взвода солдат, без мудрости старших друзей. И всё же, это была не только его победа.
Раны ныли – тело хорошо помнило всё, и будет помнить ещё долго. Внутренности крутило – то ли от снадобий, то ли от голода. Мышцы налились отвратительной слабостью, онемели, ощущались как чужие. Сколько его крови на самом деле выпил чёрный? И главное – помогло ли?
Ведь Кирану едва не…
Ренэф тряхнул головой, перевёл взгляд на разрубленные лианы, где вчера они нашли тело Оджу. Что пережил боукори в последние мгновения своей жизни, думать не хотелось. Останков не было. Но куда направилась Кирану, чтобы дать ему погребение?
Обойдя прогалину, он нашёл след – примятые потревоженные заросли, немного крови. Царевич пошёл по приметам, напоминая себе, что далеко от стоянки отходить нельзя.
Он нашёл Кирану у корней огромного мшистого дерева, каких тут были сотни. Девушка сидела спиной к стволу, уронив голову на скрещённые руки, притянув колени к груди. В корнях с другой стороны могучего ствола лежало тело, собранное ею по частям, завёрнутое в её единственное покрывало. Мёртвый не был закопан в землю, а только бережно обложен листьями и ветвями, как часть этого леса. Голова босамва зловеще щерилась, подвешенная над погребением за спутанные космы. И даже сейчас, когда кровь из пустой глазницы расчерчивала кожу словно одна из татуировок, а второй глаз закатился и потух, в искажённых чертах застыла ненависть ко всему.
Ренэф заметил движение, но среагировал недостаточно быстро. Чёрный вырос за его плечом из ниоткуда, переломанный, перекрученный, но живой. Он двигался рвано, неловко, как будто кто-то неумело дёргал его за нити сухожилий. Впрочем, ни один рэмеи бы вовсе не пережил такое падение.
В зубах инъялу держал кинжал царевича. Вычищенное лезвие поблёскивало между клыками.
Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Долг жизни и смерти, отданный друг другу сполна, протянулся между ними невидимой нитью, которую оба осознавали.
Медленно Ренэф протянул чёрному руку. Инъялу насмешливо прищурился и опустил нож ему в ладонь, после чего скрылся в зарослях за спиной Кирану. Он как будто передавал царевичу свой пост – охранять нга-ину.
Ренэф сунул кинжал в ножны на поясе и сел рядом с девушкой, положив копьё. Она уснула там же, где сидела – измученная и обессиленная. Не хотелось тревожить её, но царевич не удержался, легонько провёл ладонью по её волосам. Жёсткие завитки приятно щекотали кожу. Вот она, настоящая, живая. Удовлетворённо вздохнув, он откинулся спиной к стволу, чувствуя плечом тепло Кирану. Потом можно будет подумать о том, как отсюда выбираться… А пока – они пережили охоту. Они пережили ночь. Глупо будет сдохнуть по дороге в гарнизон.
Его всё ещё мутило, и он позволил себе прикрыть глаза, совсем ненадолго… но когда открыл – был уже полдень.
Кирану сидела рядом, задумчиво глядя на него, потом вдруг смахнула хвостом здоровенную многоногую тварь, которая бодро ползла по его колену. Ренэф содрогнулся от омерзения, окончательно просыпаясь, и быстро осмотрелся, не ползёт ли кто ещё. Шаманка тихо рассмеялась.
– Ты бы себя сейчас видел. Победитель чудовищ.
– Но ты сама предупреждала, что…
Возмутиться он толком не успел – Кирану припала к его губам, горячо и нежно, крепко обняла его за плечи, избегая касаться ран ниже. Ренэф забылся, притянул её к себе… и тут же зашипел от боли. Шаманка отстранилась, щёлкнула его по носу.
– Поправишься, и вот тогда… – она многообещающе прищурилась, потом вдруг осторожно зажала его лицо между ладонями, задержала взгляд на несколько тягучих мгновений.
Смутно вспомнилась ночь, слова сказанные, но ускользавшие из сознания… Наваждение ушло.
– Пойдём, – сказала Кирану, легко поднимаясь. – Я обещала помочь Ахратте попрощаться с Оджу.
Она обошла дерево и остановилась у нехитрого погребения. Ренэф, стараясь не показывать слабость, осторожно встал. Земля предательски уходила из-под ног, но помогло дерево. Чуть опираясь на копьё, царевич подошёл к шаманке.
– Он был хорошим боукори. Вся Кирма будет скучать… Как жаль, что предки забрали долг многократно, – тихо проговорила девушка.
Царевич склонил голову, отдавая дань памяти, и прошептал слова благословений. Некоторое время они молчали.
– Какой долг? – спросил он через паузу.
– Отец Ахратты спас Оджу жизнь на охоте. Оджу тогда был юн. Помочь Ахратте было… делом чести, если хочешь, – Кирану вздохнула. – Ахратта раздавлен этой смертью. Он не хотел такой платы.
Против воли Ренэфу вдруг стало жаль воина. Он-то знал, что значит, когда за тебя умирают другие… глупо умирают, несправедливо – потому что ты повёл их на ненужную смерть. Но повёл. И тебе отвечать.
– Ты говорила, что он вряд ли пойдёт на босамва, – напомнил царевич. – Так почему?
– Джунгли не убили тебя. Ты оказался сильнее, чем он думал. И след мы взяли почти одновременно. Ахратта – гордый потомок одного из наших вождей. Победить для него было важнее всего… доказать тебе, себе. Всем, – Кирану печально покачала головой. – Ох, Оджу… заклинал дождь, ткал ловушки для духов… Ахратта поспешил. Решил взять силой, а не хитростью. Только чтобы успеть раньше, чем ты.
Ренэф промолчал – знал, что не имеет права осуждать.
Кирану сняла голову босамва с ветви, протянула царевичу и торжественно, грациозно поклонилась.
– Я хочу оставить что-то рядом с ним, – сказал царевич, забирая жуткий трофей, и кивнул на тело Оджу.
– Можно отсечь чудовищу руку.
– Так и сделаем.
Позже они положили одну из когтистых лап твари в погребение. Кирану отсекла остальные когти и завернула их вместе с
