навострил уши: репортер сегодня вообще ни крошки не съел! Вот бы сейчас откусить от сэндвича хотя бы кусочек…
Проглотив комок слюны размером с дирижабль, Бенни вернулся к листу с одиноким заголовком. Несчастный голодающий и не щадящий себя ради своего дела газетчик вновь погрузился в мысли о статье-которой-не-было.
Он не заметил, как над одной из пневмопочтовых труб вдруг замигала багровая лампочка, а толстяк-пересыльщик, увидев ее, поперхнулся сэндвичем и едва не упал со стула. Мистер Рэдби отложил ужин, поспешно вытер руки о пиджак и извлек капсулу.
У редакции «Сплетни» были свои тайны. И одна из них заключалась в том, как именно господа газетчики первыми, прежде даже констеблей с Полицейской площади, узнавали о событиях в городе.
Все было до гениального просто: хитрые служащие «Сплетни» тайком сделали отвод от особой полицейской трубы пневмопочты, и все отправленные с сигнальных тумб капсулы вместо того, чтобы идти прямиком на приемник Дома-с-синей-крышей, неизменно попадали в редакцию, где их спешно изучали, и только после этого возвращали на изначальный маршрут. Подобная уловка, прознай о ней кто-то из констеблей, могла обернуться для ведущего издания Тремпл-Толл большими неприятностями, но пересыльщики обычно не зевали, и пока все шло гладко…
– Рэдби? – Бенни Трилби вздрогнул, когда рука толстяка коснулась его плеча. – Что случилось? Я вообще-то занят!
– Мистер Трилби! – пропыхтел пересыльщик. – Пришло «Д-с-с-к/срочное»!
– Неужели? – Репортер уставился на мистера Рэдби с утомленным видом. Сейчас ему только унылых происшествий у синих тумб не хватало – «Д-с-с-к/срочное» в большинстве случаев оказывались не стоящими внимания пустышками…
– Сэр, на конверте стоит: «Шестой этаж. Комиссару Тремпл-Толл лично»!
Трилби вскочил на ноги так резко, что стол с тяжеленной печатной машинкой и стул разъехались в разные стороны.
– Чего же вы ждете, Рэдби?! В «Шнырь-машину» его! Скорее-скорее! Не морите мух!
Репортер и пересыльщик шмыгнули к столу Брайтона, редакционного перлюстратора.
Центральное место на этом столе занимал один из главных в редакции инструментов по добыче сведений. «Шнырь-машина» представляла собой прямоугольный латунный аппарат, с четырьмя торчащими из его боков паровыми трубками не шире большого пальца руки каждая. В передней стенке были проделаны две узкие прорези для конвертов. Над верхней стояла табличка-шильда с надписью «Распечатать», над нижней – «Запечатать». Сзади горбом отрастал блок для вскрытия малых бандерольных посылок, к которому крепились тубус с упаковочной бумагой, катушки бечевки двух видов («Почтовый стандарт» и «Элитт») и двузубые лапки на шарнирах для оборачивания коробок бумагой и перевязыванию их бечевкой.
Впрочем, перлюстрация бандеролей мистера Трилби и мистера Рэдби сейчас не интересовала, к тому же с этой частью аппарата умел управляться лишь мистер Брайтон, в то время как вскрытие конвертов умел проводить в редакции каждый, даже Шилли, ученик старого репортера Петтерса.
Бенни Трилби дернул рычажок у основания короба, и «Шнырь-машина» заработала: зажглись лампочки, аппарат замурчал, словно ожидающий ужина кот. Тогда репортер перевел основной тумблер в верхнее положение, и прорезь «Распечатать» загорелась манящим рыжим светом.
Мистер Рэдби, взяв конверт кончиками пальцев за уголки, аккуратно засунул его в голодный рот аппарата. С цокотом и шуршанием «Шнырь-машина» втянула конверт в себя и задрожала-затряслась, будто переваривая его.
Меньше, чем через минуту, аппарат выдохнул струйки горячего пара через трубки и вернул конверт – клей был аккуратнейшим образом расплавлен, а клапан открыт.
Бенни Трилби достал из конверта сложенную вдвое бумажку и развернул ее. Мистер Рэдби отметил, как его глаза будто бы несколько раз вспыхнули – и неудивительно, ведь послание содержало в себе то, что вряд ли могло кого-то оставить равнодушным: «Тревога!», «Нападение!», «Монстр!», «Все, кто только возможно!»
Пересыльщик попытался заглянуть ему через плечо, но успел увидеть лишь единственное слово: «Флоретт».
– Запечатывайте, Рэдби! – велел Трилби, сложив письмо и втиснув его обратно в конверт.
Пересыльщик, сгорая от любопытства, переключил тумблер в нижнее положение и вставил конверт в засветившуюся прорезь «Запечатать». «Шнырь-машина» снова заурчала, запахло клеем, а затем глухо стукнул прокатившийся по конверту в недрах механизма гладильный валик. В следующий миг конверт на половину высунулся из прорези.
Мистер Рэдби схватил письмо и уже собрался было засунуть его в капсулу, но Бенни Трилби, остановил его, придержав за рукав пиджака.
– Не спешите отправлять.
– Но я должен, иначе нас раскусят! Страшно представить, что будет, если на Полицейской площади прознают, что мы читаем их переписку.
– Мне нужно время! На сколько вы можете задержать отправку?
Пересыльщик на миг задумался, а затем сказал:
– На пять минут.
Бенни Трилби бросился к своему столу и, сорвав со спинки стула клетчатый пиджак, надел его одним движением.
– Мне нужны пять минут и одна секунда!
– Но, сэр…
Репортер не стал тратить время на выслушивание отговорок, схватил со стола свою сумку, натянул на голову котелок и побежал к двери.
– Флоретт? Но это же возле канала! Вы ни за что не успеете! – раздалось за спиной.
Бенни Трилби обернулся уже у самого выхода и крикнул:
– Пять минут и одна секунда! Не раньше! Я упомяну вас в статье, Рэдби!
После чего скрылся на лестнице.
Мистер Рэдби пожал плечами, пожевал пухлыми губами и двинулся к пересыльным трубам.
Бенни Трилби между тем потопал по ступеням. Не побежал, не полетел и даже не низвергся вниз, а именно потопал. На месте. Для вида. Пусть пересыльщик думает, что он спустился на первый этаж и направился к выходу из редакции.
На деле же, хитрый репортер выждал пару секунд в тишине, а затем на цыпочках бросился наверх. Преодолев четвертый этаж и кабинет господина главного редактора, он взобрался по узкой лесенке на чердак, отодвинул засов, который, по мнению служащих «Сплетни» настолько проржавел, что уже сто лет как врос в стену, и выбрался на крышу.
Меж дымоходов плыли облачка тумана, подрагивали трубы пневматической почты, поблескивала влажная черепица ближайших крыш. В небе над площадью Неми-Дрё тускло светились навигационные огни на аэробакенах; на одном из них горел фонарь с рекламным щитом «Ригсберг-банк. Ваши деньги здесь» и припиской: «Во второй раз с нами это не пройдет!!!»
Бенни Трилби ненавидел банк и все, что с ним связано. Он собирался украсть этот щит, но для этого репортеру не хватало духу. Впрочем, сейчас он на него даже не взглянул.
Добравшись до края крыши, Бенни спустил вниз со стены узкий веревочный рулон: язык лестницы развернулся, и газетчик, перебравшись через карниз, начал осторожно спускаться.
Дело происходило на высоте в четыре с половиной этажа, и
