— Я помню, но ты сказал, что это только легенда…
— Я и сам так думал. Откровенно говоря, я не верил в старинные предания, но теперь, когда нашлась монета… «Средь множества поддельных солнц есть лишь одно, которое укажет путь. Но место, где оно хранится, от всех сокрыто. Лишь провидение даст ключ к разгадке. Тогда свершится воля предков». Солнце, которое укажет путь — это эльфийская монета. Место, где оно хранится, было скрыто от всех — кто бы мог подумать, что монета может оказаться в камине Львиного зева? А то, как монета была найдена… Тут совершенно очевидно не обошлось без провидения. Наверняка даже ваш домовой, который хранил это золото много веков подряд, не знал всего о своем сокровище. Древние эльфы верили в неминуемость. То, что должно случиться — нельзя остановить. Случится все: и доброе, и злое. И то, что найдена монета, должно означать, что скоро должна быть найдена Чаша.
— Но ведь это хорошо… наверное… — неуверенно предположила Мила.
Горангель улыбнулся и покачал головой.
— Ты забыла про карту, — сказал он. — На монете есть карта. Она должна указывать путь к Эльфийскому Асфоделу. Так называется место, где спрятана Чаша Лунного Света. Без карты его найти невозможно.
Ригель, насытившись, почувствовала себя на подъеме: в качестве развлечения она принялась ловить синим языком снежинки и, забегая вперед, сбивать мощным драконьим хвостом сугробы. Беллатрикс только снисходительно взирала на нее сверху вниз, грациозно погружая тонкие ноги в толщу снега.
— Горангель, послушай, — сказала Мила, — ты говорил, что, попав в плохие руки, Чаша сделает человека всемогущим. Ты имел в виду только волшебников или…
— Любое разумное существо, обладающее собственной волей, — быстро ответил Горангель, как будто ответ у него уже давно был готов. — Человек, не имеющий силы мага, — обретет ее, стоит ему только захотеть этого. Чем сильнее будет его желание — тем сильнее он будет становиться. Правда, человек, далекий от магии, вряд ли может вообразить себе, что значит — быть всемогущим. Чаша даст ему только ту силу, которую он в состоянии представить. А вот если Чаша попадет в руки того, кто уже обладает собственной силой, и, что еще хуже, если эта сила значительна, то тогда… Ну, об этом не стоит говорить. Если монета у Гильдии — они никогда не получат Чашу. В манускриптах написано, что только эльф может забрать Чашу из тайного места, где она теперь хранится. А ни один эльф, ни под каким предлогом, не пойдет на сделки с Гильдией, даже если другие волшебники вполне способны служить им, что уже бывало.
Миле стало стыдно за «других волшебников», к которым она тоже относилась. Уже не в первый раз она с досадой подумала, что те предатели, которые сдавали Гильдии своих, — худшие на свете люди. А хуже всего, что то же самое происходит и сейчас.
Внезапно Миле показалось, что у нее над головой кружит какая-то тень. Она подняла глаза и увидела черную птицу, величественно парящую в небе. Птица была довольно крупной с большим размахом крыльев и пушистым воротником из перьев. Сначала Мила подумала, что она просто летит мимо, но потом поняла, что птица кружит над их головами, как будто провожает их или следит за ними.
— Кто это? — вырвалось у Милы.
— Это Бетельгейзе, — ответил Горангель, проследив за взглядом Милы, — черный гриф Ориона.
— Ориона? — переспросила с недоумением Мила.
Немудрено, что она была удивлена. Ригель была наполовину собакой, наполовину драконом; Беллатрикс имела крылья, что для лошадей было не таким уж заурядным делом, а этот гриф был обыкновенным. Великолепным и грозным — да, но все же обыкновенным.
Наверное, Горангель прочитал мысли Милы, потому что улыбнулся ее недоумению и сказал:
— Бетельгейзе — самое загадочное из всех волшебных существ Ориона. Она только кажется обычной, а на самом деле никто, даже, наверное, сам Орион, не знает всех ее тайн.
— И что же в ней волшебного? — недоверчиво поинтересовалась Мила, наблюдая за тем, как черный гриф делает очередной круг высоко над их головами.
Горангель пожал плечами, поднял голову и посмотрел на птицу.
— Ну, например, она знает, о чем мы говорим. Прямо сейчас слышит каждое наше слово.
— На такой высоте? — не поверила Мила, решив, что Горангель попросту ее дурачит. — Ну и уши же у нее должны быть!
— В том-то все и дело, — сказал Горангель, пытаясь скрыть улыбку, — что слышит она не ушами…
Глава 3
Пузыри профессора Корешка
В этот день первым уроком у меченосцев должна была быть тайнопись. Ребята были уверены, что урок отменят по причине отсутствия профессора Чёрка. Но, заглянув утром в расписание, они обнаружили, что в нем ничего не изменили. Очень скоро все прояснилось. Оказалось, что им поставили замену, и, пока нет Чёрка, тайнопись будет вести профессор Многолик.
Зайдя в кабинет, они увидели его за длинным письменным столом Чёрка. Обычного беспорядка на столе не было — вокруг чисто и аккуратно. Солонки с разными колдовскими порошками ко всеобщему изумлению сыпали содержимое точно на шуршащее по столу полотно пергамента, а не мимо, как обычно.
Когда ребята расселись по своим местам, профессор Многолик встал и, обойдя стол, вышел вперед.
— Как вы все знаете, ваш преподаватель тайнописи, профессор Чёрк, не может сейчас исполнять свои обязанности педагога. Мы все желаем ему скорейшего выздоровления, но школа должна думать в первую очередь о своих учениках, и поэтому уроки будут продолжаться. До возвращения профессора Чёрка преподавать вам тайнопись буду я.
Многолик вернулся на платформу, а полотно с волшебными надписями поднялось над его головой. Класс притих. Заметив это, Многолик обернулся и окинул взглядом учеников.
— Профессор, — вдруг раздался голос Мишки.
— Да, господин Мокронос? — отозвался Многолик.
— Скажите, это правда, что Гильдия возродилась?
Некоторые в классе беспокойно заерзали на стульях.
Многолик глубоко вздохнул и сложил руки на груди. Наклонив голову, он чуть заметно кивнул и ответил:
— Гильдия — это люди, не обладающие чародейскими способностями, которые из страха перед магами убивали их. Пока существует этот страх, Гильдия может возрождаться снова и снова. Прошлая война была не первой и, увы, не последней. Такова, к сожалению, правда.
— Но почему они сейчас не убивают? — опять спросил Мишка.
— А, по-вашему, на что это похоже? — негромко произнес Многолик, глядя на ребят.
У Милы сложилось впечатление, что Многолик вообще предпочел бы не говорить на эту тему, но так как они начали спрашивать сами, то и выводы должны делать сами.
Но ребята молчали. Были слышны глухие покашливания то тут, то там. Некоторые переглядывались друг с другом, а другие неотрывно смотрели на учителя, все-таки надеясь, что он сам все объяснит.
